Туговато иногда приходится сыну огра и нимфы. То папа-огр вдруг начинает расшвыривать вещи и выжимать водицу из камней, просто так, для развлечения. То мама-нимфа истерику устроит. Потому-то Эхс и нашел себе потаенное убежище. Когда в доме становилось слишком жарко, он уходил туда – посидеть в тишине, отдохнуть. Родителей своих Эхс любил, но и в одиночестве тоже много хорошего.
Эхс осмотрелся и прислушался. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь ксанфянин, ручной или дикий, заметил, как он входит в убежище. Если кто-то один узнает, до родителей тут же дойдет – и прощай уединение. А местечко он подыскал в стволе высохшего пивного дерева. Ему повезло, потому что он в конце августа проходил мимо пивного дерева, а как раз в это время деревья расстаются со своими летними жильцами – духами лета. Эхс даже успел заметить спину удаляющегося духа.
Значит, решил он, место свободно. Эхс встал перед деревом и зычно, истинно по-огрьи, крикнул: «Эй, гость!» И дерево согласилось. Духам двери не нужны, а огр без них не может. Эхс проделал в стволе дверь и сделал еще дырку, чтобы запах пива выветрился. Мать Эхса, нимфа Танди, оторопела бы, если бы почувствовала, что от сына несет ливом. Затем Эхс натаскал внутрь соломы и подушек с ближайшего подушечного куста, после чего вырезал ножичком на стенах картинки, очень прекрасные! Как же он гордился собой. Рассказать бы кому-нибудь, да нельзя.
Стало быть, Эхс осмотрелся, вокруг не было ни души. Он сунул ноготь в щель и потянул дверцу на себя. На самом деле это была не дверь, а так себе, дверца. Эхс вошел и со вздохом уселся на кучу подушек.
– Эй!
Эхс вздрогнул от неожиданности.
– Кто тут? – удивленно спросил он.
– А ну убери с меня свою клумбу!
Приказ раздался снизу.
– Какую клумбу?
– Не клумбу, так лужайку, – дерзко ответил голос. – Огородик, садик, толстый за…
Эхс смутно догадался, что сейчас прозвучит, и быстро встал с подушки.
– А ты где? – спросил он.
– Здесь, ослище! Да ты понимаешь, что прямо мне на лицо бухнулся своим.., садовым хозяйством?
– Но ведь подушки для того и нужны, чтобы на них…
– А ты хоть у одной подушки спрашивал, что ей нужно?
– В общем-то нет, но я же…
– Так-то, обалдуй! А теперь выметайся, дай мне поспать.
Эхс послушно выбрался из дерева. По дороге домой он крепко задумался. Как же это ему удалось – поговорить с подушкой? С неодушевленными в Ксанфе только один человек умеет разговаривать – король Дор. Все знают, что в Ксанфе у каждого обитателя свой магический талант, за исключением донных прокляторов, у которых один талант на всех. Вот и выходит, что с подушками Эхс разговаривать не может. Он лично одарен иным талантом – возражать, перечить. Мать иногда упрекает его, что он уж очень много перечит, но она же не сомневается, что это у сына талант такой, магический. Но подушка говорила, несомненно, и он, Эхс, ей отвечал. Как же так?
И тут он понял! Огры в общем-то умом не блещут, но Эхс был не чистокровным огром, а наполовину человеком, поэтому в размышлениях упорно шел к своей цели и, действительно, иногда кое до чего додумывался. Это не его талант проявился, а подушкин? Подушка, скорее всего, попалась волшебная, живая, а он не обратил на это внимания и вместе с остальными приволок ее в пивнушку! Значит, выбросить ее – и вся недолга.
Невдалеке показался его дом. Позабыв о своих горестях, Эхс втянул носом воздух и почуял восхитительный аромат. Алый бульон! Это кушанье папа Загремел начинал готовить, когда вспоминал, что он все-таки огр. Загремел получился огром тоже только наполовину, потому что огр Хруст, его отец и дедушка Эхса, в свое время взял в жены актрису из племени донных прокляторов, то есть матушка Загремела огрессой не была. Но иногда Загремел входил в полную огрью силу, и тогда его от чистокровного огра нельзя было отличить – он вдруг становился настоящим великаном, так что человечьи брюки жалким лоскутком слетали с него. Но жене его Танди, по происхождению нимфе, супруг больше нравился в облике человека, поэтому Загремел старался сдерживать огрий размах.
Эхс лишен был способности по собственной воле превращаться в огра, но стоило ему разгневаться, и тут же нечто похожее на огрью силу проявлялось и в нем. Сила накатывала и тут же откатывала, но для нее долгий срок и не требовался: один полновесный удар огрейной руки мог разбить в щепки ствол железной балки, одного из самых крепких ксанфских деревьев. Эхс был недотепой, но когда надо, мог вдруг стать умным и сообразительным. В такие минуты в нем просыпалась остроумная бабушка из рода донных прокляторов. Поскольку в обоих родителях Эхса текла и человеческая кровь, он тоже большую часть времени оставался человеком. И с довольно заурядной внешностью. Глаза у него были серые, а волосы то ли русые, то ли.., в общем, неопределенного цвета. Эхс часто мечтал о том, как бы он жил, если бы все сложилось иначе, но жизнь шла своим чередом и, как видно, не готовила для Эхса ничего особенного.
Ну и незачем тужить. Папа сварил отличный бульончик!
***
Через два дня Эхсу стало так грустно, что он рискнул вернуться к пивному дереву. Он вошел и рассмотрел подушки. Все выглядели вполне невинно. «Какая же из них живая?» – озадаченно гадал он, но ответа не было.
