Я шёл к Крокодилу с намерением попросить у него отпуск. Я жаждал отдохнуть вместе с Дарси. Просто отдохнуть. Черт возьми, если бы я знал, в какую опасную историю я вляпаюсь из-за моего легкомысленного желания! Собственно говоря, а чего я хотел? Если столько лет занимаешься чертовщиной, не стоит удивляться, когда бесовская мерзость, в конце концов, начнёт строить тебе козни. Я вошёл в кабинет, не спрашивая разрешения, вальяжно развалился в кресле, и как можно уверенней сказал:
— Мне нужно две недели.
— Отлично, — сказал он, явно не слыша меня, не отрываясь от просмотра гранок. — Вот, новая тема для тебя, — добавил он, бросая передо мной файл с вырезками из какой-то провинциальной газетёнки. — Можешь отправляться завтра.
— Ты не понял, я собираюсь попросить две недели отпуска, — пояснил я спокойно.
Он удосужился поднять на меня глаза, в которых отразилось такое изумление, будто я сидел перед ним совершенно голый.
— С чего это вдруг? — пробурчал он недовольно.
— Хочу отдохнуть вместе с женой.
Он начал перебирать на столе бумаги и ворчать себе под нос ругательства, из которых я смог уяснить его глубокую мысль, что закоренелым холостяком я нравился ему гораздо больше.
— Можешь съездить в Сочи, — предложил Крокодил, наконец.
— Зачем? Из-за этой дурацкой парочки братьев-вампиров? Я же сказал — хочу отдохнуть. С женой.
Он бросил раздражённо на стол гранки, откинулся в кресле и стал изучать меня с нескрываемой гадливостью, будто я — дохлый таракан, завалившийся в ящик его стола. Через пару минут, он вновь углубился в чтение материалов и пробурчал себе под нос:
— Ладно. Езжай. Смотри только не пожалей об этом.
Мы отправились с Дарси на поезде. Как оказалась, малышка ужасно боится летать самолётом. С удобством расположились в купе на двоих. Прикрыв глаза, я представил с удовольствием, как замечательно мы проведём эти две недели вдвоём. Нам никто не будет мешать. Дарси достала из корзинки чудесные пирожки и выложила на столик. Нет, это совершенно немыслимо! Я ведь просил не брать с собой еду! Дарси великолепно готовит. Это приятное дополнение к её красоте и таланту художницы, оборачивается мне боком. Я люблю вкусно поесть, особенно после столько лет холостяцкой жизни, когда я мог побаловать себя лишь яичницей и пельменями. Но я стараюсь держать себя в форме. С отвислым брюхом не сильно-то побегаешь за ведьмами и призраками.
— Малыш, я же просил не брать… — проворчал я, пытаясь сделать вид, что рассержен.
Она улыбнулась, развернула полотенце и сказала:
— Эти с яблоками, эти — с капустой. Можешь не есть. Я тебя не заставляю.
Могу не есть? Каким образом? Разве я могу удержаться? Это выше моих сил! Я схватил самый румяный, с хрустящей корочкой пирожок и мгновенно проглотил.
— Не торопись, дорогой. Подавишься, — деликатно произнесла Дарси, наблюдая за моими нетерпеливыми движениями.
Когда столик опустел, я с ужасом представил, что Дарси выложит ещё столько же. Но она поняла, что мне хватит. Я вышел в тамбур с желанием выкурить сигарету-другую. И чуть не столкнулся с дамой в чёрном. Эта тётка нас преследует. С самого вокзала. Я тащил чемоданы, но цепким взглядом репортёра углядел тощую бабу в гипюровых, поражающих воображение невообразимостью, кружевах. Ненавижу чёрный цвет и кружева. Это вызывает во мне холодное бешенство. Теперь, куда бы я ни шёл, постоянно натыкался на эту особу в старинной шляпке с вуалью. Можете себе представить? Тощая, сгорбленная тётка, похожая на оглоблю в длинном платье и занавеской на лице?! Я не мог видеть её глаза, но казалось, она злобно сверлила меня взглядом, будто своим существованием на этом свете, я отравлял ей жизнь. Я терпеть не могу таких людей. С детства.
В шестнадцать лет я влюбился в самую красивую девочку нашего класса. Я долго её преследовал. Она не обращала на меня никакого внимания. Я мучительно страдал, хотя понимал в глубине души, у меня нет ни малейшего шанса завоевать её сердце. И другие части тела. Пока в один прекрасный момент не вернулся из лагеря, где работал вожатым и увидел своё отражение в зеркале. За лето я возмужал, вымахал под два метра, раздался в плечах, с физиономии исчезли мерзкие прыщи. Я стал уверенным в себе парнем, для которого затащить в постель любую особу женского пола не стоит никаких проблем. Девочка с экзотическим именем Милица была безумно хороша собой, чёрная грива до пояса, огромные серые глазищи, чувственный рот, великолепная фигура, длинные, точенные ножки, упругая девичья грудь рвалась из блузки наружу, и с нетерпением ожидала моих ласк. Мечта. Она сдалась не сразу. Ломалась, кокетничала, делала вид, что недоступная дива. На фоне всех остальных её подружек, ставших к этому времени половыми тряпками, об которые все пацаны вытирали ноги, её поведение выглядело очень возбуждающе. Наконец, она поддалась моему нахальству и мужскому обаянию. Мы ехали в автобусе, в конце, с удобством расположившись на высоком заднем сиденье. И, конечно, целовались. От этого чертовски приятного занятия нас отвлекло ворчанье старой бабки, которая вдруг возникла рядом, как приведение. Мелкая старушенция в Черном несуразном балахоне требовала, чтобы мы уступили место. Я обвёл глазами наполовину пустой автобус и вернулся к исследованию губ Милицы.
