Запись первая. 29 июля 2011 года, 14:30
Я никогда не вела дневник, потому что нет ничего смешнее, чем делиться своими мыслями с бумагой. Она сказала, что мне придется делать это, и сейчас, когда я пишу, я не знаю, кто управляет моей рукой – она или я. Вы решите, что я сошла с ума, что у меня помутнение рассудка. Так оно и есть. Мое тело больше мне не принадлежит, мои мысли и желания подчинены ей. Сейчас я рада этому, потому что если бы не её контроль, я бы визжала от страха. Где-то внутри я кричу во весь голос, но мои пальцы спокойно сжимают ручку, и я вижу, как на листе появляются строки – слово за словом, выведенные моей рукой. Это мой почерк, и она говорит, что так будет всегда, пока буду писать я.
Когда я спросила, зачем этот дневник, она ответила, что ей нужно оставить после себя хотя бы что-то кроме хаоса и разрушений. Рассказать свою историю миру – через меня.
Её зовут Дэя, и ей осталось жить несколько месяцев.
Запись вторая. 29 июля, 22:45
Её нет, или она ушла? Я не знаю, возможно ли такое. Она говорила, что нам придется провести вместе последние несколько месяцев, но я не слышу её, не чувствую… мои руки дрожат, и я понятия не имею, зачем пишу все это… Она не просила меня. Мне страшно, Господи, как же мне страшно… Почему я? Почему она выбрала меня?! Я всегда была неудачницей, меня не замечала даже собственная сестра… Почему я?!
Меня трясет, и я задыхаюсь… в школе нас учили справляться с таким состоянием, это паническая атака, но я ничего не могу с собой поделать… Должно быть, поэтому я сейчас пишу. Я надеюсь, что она ушла, ушла навсегда, из меня, из моей головы… Я хочу бежать, но не знаю, куда. Я вызвала такси, поеду в аэропорт, уеду из города, из страны, но смогу ли я сбежать от неё… Не знаю. Я хотела бы позвонить маме, но не могу… она всегда чувствовала мое состояние, и если она поймет, что что-то не так, лучше не будет.
Она говорила: «Кого бы ты ни позвала на помощь, я уничтожу любого», – и я не хочу, чтобы она причинила вред маме. Мне больше не к кому обратиться, отец меня никогда не слушал, а Патрисии на меня наплевать. Я совершенно одна.
Страшно, страшно, страшно…
Запись третья. 30 июля, 14:40
Не помню, как я оказалась в этой квартире. Простенькой, старой, но на удивление чистой. В ней всего одна комната, а ванная в стиле ретро.
Да что там говорить, я многого не помню...
Раз уж мне предстоит все это писать, давайте познакомимся. Меня зовут Мелани Вэйр, мне девятнадцать, и до встречи с Дэей я думала, что у меня впереди целая жизнь.
Сейчас мы в Канзас-Сити. Город, где я родилась, выросла, ходила в школу и даже поступила в колледж. Я хотела учиться на ветеринара, но отец сказал, что мое никчемное существование должно быть хоть чем-то компенсировано, и что он даже согласен это оплатить. Так я стала фармацевтом. Точнее, стану… Или стала бы, если бы каким-то образом меня не угораздило встретить Дэю.
В детстве я хотела собаку, но у Патрисии и отца аллергия на шерсть в любом её проявлении. По-моему, у них аллергия на жизнь, но это всего лишь моя теория. Даже думать не хочу о том, через какие слезы и искреннее отчаяние мы отдавали найденного мной на улице щенка в приют. Я целых два дня прятала его у себя под кроватью, убирала за ним, и таскала ему еду из холодильника, пока сестрица меня не засекла и не сдала отцу.
Моя память напоминает переваренную кашу, но, кажется, я начинаю вспоминать день встречи с Дэей. Я возвращалась из библиотеки, у меня страшно болела голова, потому что я умудрилась простыть, а потом увидела её. Невысокую миниатюрную молоденькую девчонку рядом с ярко-красным «Бентли». Она выглядела, как дочка богатого папаши, у которой есть все, и наверняка её серебристо-стальное по фигуре платье и туфли в тон стоили целое состояние. Я точно помню, что подумала об этом, потом встретилась с ней взглядом, а дальше – все, пустота.
Не повезло оказаться не в то время, не в том месте, и учиться на фармацевта. Она сказала, что выбрала меня из-за моей внешности и неповторимого таланта сливаться с интерьером. Ей нужна была невзрачная, ничем не примечательная девчонка, а я подходила идеально. Меня не замечали не только мои знакомые, но даже я сама. Что ж, приятно было услышать подтверждение собственных мыслей.
Вопреки моим надеждам, Дэя не исчезла. Она сказала, что иногда будет пропадать, потому что ей нужно побыть одной, и обещала, что любая глупость, которую я совершу, обойдется мне очень дорого.
Мне стало смешно. Можно подумать, я и без её угроз не понимаю, что попробуй я рассказать кому-то о том, что со мной происходит, меня просто упекут в психушку. Точнее, нас упекут в психушку. Особенно если я позвоню отцу. А что, хороший способ устроить ей неприятности…
Я пришла в себя от того, что сжимаю в руке обломки ручки. Она написала строки, которые я не могу понять. У неё красивый почерк. Красивый и сильный, сами буквы чем-то похожий на арабскую вязь.
Дэя говорит, что это один из древних языков, каллиграфия. Она писала о том, что хочет разорвать мне вены собственными зубами, что моя кровь пропитает одежду, будет на стенах и на полу, что я буду умирать и чувствовать это. Когда мое сердце перестанет биться, она просто вернется в свое тело и найдет кого-нибудь ещё из моего колледжа. Прямо сейчас она спрашивает, хочу ли я этого. Говорит, что можно сделать проще – полностью вышвырнуть меня из собственного тела. Я просто перестану существовать, а когда она покинет его, останется лишь оболочка-овощ.
