Леша Назаров видел в темноте, как кошка. Эту способность он в себе открыл еще в детстве. Тогда ему было десять лет, и мальчишки-старшеклассники заперли его в подвале. В их детдоме это была главная забава: оставлять «неугодных» в сыром, темном, кишащем крысами подвальном помещении на ночь и слушать из-за двери, как узник плачет, просит прощения и обещает отдавать все сладости, если его выпустят… Большинству заключенных после этого давали свободу. Но некоторым приходилось сидеть в подполе до утра. Одному пареньку, когда он уснул, крыса откусила мочку уха. От боли и страха он так орал, что разбудил сторожа. Тот выпустил беднягу и отправил его в лазарет. А подвал после этого случая заперли на два замка. Только детдомовское хулиганье нашло туда другую дверь, и забава продолжалась. И она казалась всем после укуса крысы еще более занимательной.
Леша стал первым, кого посадили в подвал после того происшествия. Мальчишки немного трусили, опасаясь, что их застукают и накажут, поэтому собирались выпустить пленника сразу же, как только он начнет умолять об этом. Но, к всеобщему удивлению, из-за запертой двери не раздалось ни звука. Леша даже не заплакал! Он кусал кулаки, крепко зажмуривался, чтобы не дать слезам воли, и шептал: «Не реветь, не реветь, не реветь…» Он знал: стоит один раз дать слабину, как тебя затравят. Его учил этому отец, тюремщик. Батя имел три ходки, первую по малолетке, и знал, о чем говорит.
Когда отец в пьяном угаре убил мать Леши, его посадили в четвертый раз. А сына отправили в детский дом.
Леша пробыл там полгода, прекрасно ладя со всеми, пока не сцепился с Гошей Касаткиным. Тому было тринадцать, но он едва доходил своим ровесникам до плеча. Маленький, тощий, дерганый, он являлся грозой всего детдома. Его даже старшеклассники побаивались. Потому что Гоша был совершеннейшим психом (за глаза его так и называли, Касаткин знал об этом и ненавидел свое прозвище) и уже в столь юном возрасте имел садистские наклонности. Он переловил всех кошек и собак в округе, с кого-то содрал кожу, кого-то поджег. Когда же ему попалась ворона с подбитым крылом, он не просто замучил ее до смерти. Он подбросил дохлую птицу в портфель одной девчонке и хохотал, когда та визжала от ужаса. Тогда-то Леша и сцепился с Гошей. Девочка, которую он напугал вороной, Леше очень нравилась, и он считал своим долгом за нее вступиться…
Драка была недолгой. Леша, хоть и был младше, оказался сильнее. Возможно, еще и потому, что Касаткин после своих садистских выходок становился заторможенным. Как будто впадал в транс. И Леша смог его одолеть. Но вечером он за это поплатился. После отбоя его стащили с кровати, отволокли в подвал и там закрыли. Гоша нетерпеливо переминался у двери, ожидая, когда Леша попросит пощады. Но тот молчал. А если и плакал, то так тихо, что никто не слышал. А вот Назаров слышал многое…
Сначала топот удаляющихся шагов (его оставили в подвале до утра), потом капанье подтекающей из труб воды, а затем шуршание и скрежет. Леша понял, что последние звуки издают крысы. Они бегают где-то поблизости и что-то грызут. Когда он уснет, эти твари подберутся к нему и объедят лицо. Страх при мыслях об этом был так велик, что Леша распахнул зажмуренные глаза. Он знал, что вокруг кромешная тьма, и не надеялся что-то увидеть, но с удивлением понял, что различает очертания предметов. Когда же глаза немного привыкли к темноте, Леша стал видеть еще лучше. Не как днем, конечно, но все равно отлично. Странно, что раньше он не замечал этой своей способности. Хотя, возможно, он обрел ее именно тогда, когда оказался один в подвале, кишащем крысами.
Кстати, их самих он тоже разглядел! Крыс было множество. Огромные, лоснящиеся, с голыми хвостами, они шныряли повсюду, не обращая на Лешу никакого внимания. Но он знал, стоит задремать, как они подберутся к нему и…
Он не спал всю ночь. Когда начинал клевать носом, больно щипал себя за щеки. Утром, когда его выпустили, он еле держался на ногах.
С тех пор прошло двадцать лет. Но способности видеть в темноте Леша не утратил. И благодаря ей он, единственный из следственной бригады, знал, куда надо идти, чтобы обнаружить труп, о котором сообщил по телефону сторож стройки. Старик, дождавшись милиции, все рассказал, но провожать бригаду наотрез отказался. Сказал, что и так страху натерпелся, хватит, мол, в моем возрасте надо поберечься…
– Назар, ты куда чешешь? – окликнул Лешу коллега Витек, носящий звучную фамилию Сказка. – Старикан же сказал, за бочкой с цементом нужно повернуть направо.
– Нет, нам туда! – Назаров выставил руку вперед.
– Ты – прям как Дадитс.
– Кто?
– Ты что, не смотрел «Ловца снов»?
– Что это?
– Кино, мать твою ети. По Стивену Кингу.
– Когда ты только успеваешь кино смотреть? – покачал головой Леша. Он видел труп и стремительно к нему направился.
– Я все успеваю, Назар, в отличие от тебя, – хохотнул Виктор. И Сказка, и Назаров были холостяками, но у Леши личной жизни практически не было, а вот его товарищ умудрялся крутить романы без остановки. – Так вот, в этом фильме был такой герой, Дадитс. Слабоумный парень, но со способностями невероятными, в том числе в поиске…
