Наверняка, «Дети Библии» — наименее известное, если уж не совсем забытое, произведение Януша Корчака (1878–1942), ибо написанный на польском языке оригинал не сохранился, осталось его, отраженное несколькими изданиями, переводное еврейское эхо.
«Дети Библии» — лишь часть большого замысла Корчака, имевшего целью поэтичное переложение Библии для детей: о великих личностях Ветхого завета, когда те были еще их ровесниками. Цикл начинался с пророка Моисея, и в своих других частях — предшествующей — Ребенок, родившийся после потопа, и в последующих — Давид (дитя-поэт), Соломон (дитя-мыслитель), Иеремия (дитя-пророк), Безвестный, — родившийся в пустыне на пути из Египта в Израиль, — осуществлен не был. Весь цикл мыслился Старым доктором как введение в Библию для ребенка, и в то же время значил нечто иное, чем просто переложение. В своих письмах Корчак говорит о гораздо большем — о «религии ребенка», о необходимости рассмотрения самых жгучих задач человечества через призму этой религии: «Нужна новая Библия для людей. У меня эта концепция есть, и я страдаю немыслимо, видя как проходят бесплодно недели и месяцы» — пишет он в 1937 г. Эдвину Маркузе. «Моисей» был написан им в том же 1937-м и отправлен для перевода на иврит Дову Садану (1902–1989) в Эрец Израиль, где произведение было издано в 1939 г. в одном из палестинских литературных приложений и отдельной книгой в 1945 г. В 1978 г. «Дети Библии» вошли в III-й том израильского собрания сочинений Корчака. Текст подлинника, как и все тексты Корчака, переводившиеся Саданом, утерян.
Еврейский перевод, по согласному мнению изучавших произведение «корчаковедов», оказался далек от соответствия оригиналу. Помимо редакционных разночтений, свойственных всем его изданиям, он обладает и более существенными недостатками, обусловленными, во-первых, развитием иврита (в тридцатые годы скудного и архаичного), как языка литературы; во-вторых, архаизацией стилистики произведения, вызванной наложением цитат из библейских текстов, ориентированных Саданом на древнееврейский канон Ветхого завета; в-третьих, пренебрежением своеобразным стилем Корчака, вызванным языковыми затруднениями переводчика, не особенно долго к тому времени жившего в Палестине; в-четвертых, и это не менее важно, еще и тем, что сам текст не был вполне доработан автором — ожидая публикации в Палестине, Корчак, намеревался учесть при подготовке польского издания обсуждение произведения тамошними маленькими читателями. Эту его установку вполне поясняет и обращенный к читателю «диалогизм» текста: «То, что я написал, считаю черновиком. Важно, что скажет ребенок: что от себя добавит — решающа их точка зрения, их вопросы».
Интерес к этому, погубленному обстоятельствами времени, и до сих пор известного лишь израильскому читателю произведению, питал попытки его возврата, т. е. реконструкции подлинника. Первая из них была предпринята сотрудницей Корчака по «Дому Сирот» Идой Мержан (1907–1987). Ввиду неудачи обратного перевода на польский она осталось незамеченной. Такая же судьба и у его переложения на французский, которое было выполнено по тексту Мержан переводчиком польской литературы Софией Бобович.
Основой для помещаемого здесь русского перевода «Детей Библии» послужил филологический перевод-реконструкция выполненные Эвой Свидерской (иврит) и Ханной Кирхнер (польский). Авторы перевода-реконструкции ставили перед собой задачу не только восстановить первоначальный текст по разным редакциям и приблизить язык произведения к стилю Корчака, но много больше — укрупнить творческую интенцию автора, иными словами — освободить сам дух произведения.
Нужно сказать, это им удалось. Следствием реализации этих установок явилась основательная перемена лексики и синтаксиса первоначальной филологической основы, неясным фрагментам текста был возвращен утраченный смысл. Следует добавить также, что эта работа осуществлялась ими в рамках подготовки полного собрания сочинений Януша Корчака в 16-ти томах, предпринятого Instytutem Bada.
Literackich PAN и Pracowniej Korczakowskiej Instytutu Bada Pedagogicznych.
Перевод выполнен по предварительной публикации произведения в парижском ежеквартальнике «Zeszyty Literackie», 31/1990, с. 33–54.
В. Булгаков
1. Говоришь: не знаю.
Не знаю, что было и не знаю, как было. Не знаю как это было, когда я был ребенком. Не знаю, что делалось, когда мне была неделя, месяц, год, когда был год и месяц, два года. Немного знаю как это было, когда исполнилось три, четыре года и пять лет.
2. Говоришь: не знаю.
Теперь не знаю. Не помню. Забыл. Не помню себя в год, два, три года. Что думал, что чувствовал, что делал? Сколько было радости, сколько слез.
3. Расскажи, мама, как это было, когда я был мал. Расскажи мне, что было, прежде чем я пришел в мир. Говори все, что знаешь. И что папа знает, и домашние.
4. Я хочу знать, чтобы смочь рассказать это сыну, дочери, внуку, когда они уже будут, хотя теперь их еще нет. Они будут такие как я нынешний, а я буду большой, такой как папа.
5. Знаю, ведь рассказывала мне мать, говорили о том отец и домашние. Знаю, потому что мама знает и помнит. Скажи, мама, что было до того, расскажи о тех временах, когда меня не было на свете, а тебе исполнилось два, три, четыре года, пять лет. Ты тоже, папа, расскажи, и те, что помнят, пусть расскажут, чтобы и я был сведущ.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
