Предисловие — предупреждение
В этом романе нет:
— Магии
— Драконов
— Демонов
— Эльфов
— Попаданцев
— И всей прочей дряни.
В этом романе есть:
— Погибающий мир, обречённый пожрать сам себя.
— Древнее пророчество о гибели мира, и другое, не менее древнее — о его спасении.
— Люди, изо всех сил приближающие апокалипсис.
— Люди, отдающие свои жизни, чтобы его остановить.
— Остальные люди — не плохие, не хорошие. Просто люди.
— Народ, обладающий опасными знаниями, презираемый и ненавидимый другими народами.
— Небольшая доля западносемитской (преимущественно карфагенской) мифологии — для атмосферности.
Для себя я характеризую этот текст как смесь «Игры престолов» и «Саламбо» Флобера. Разумеется, без всяких претензий превзойти Мартина в построении сюжетных линий, а великого француза — в изяществе стиля.
Всем, кому неинтересно, просьба обратиться к творчеству других авторов.
Всем, кому интересно — добро пожаловать дальше.
Замок Бирса. Пятый год правления Константина, сына Мануила.
КОНСТАНТИН
Когда суффет замолчал, в зале Совета воцарилась тишина, истинный король всех ныне населённых людьми земель. Казалось, в эту секунду вздрогнул и замер весь мир — от северных лесов страны Эльмун и до края земли, откуда каждое утро появляется над клыками гор расплавленное олово нового дня. Константин не моргая, смотрел перед собой, остальные не поднимали глаз.
Солнце клонилось к закату. Внизу, у подножья скалы, на которой стоял старый замок, уже ползали мутные клочья тумана. Нагретые за день стены начали остывать, и в зале Совета стало зябко. Прозвучавшие слова так и остались висеть в сгустившемся воздухе, тяжёлые, налитые грозным смыслом. Нужно, наверное, было сказать что-нибудь в ответ, вот только Константин не знал — что.
Пытаясь оттянуть неизбежное, он сосредоточился на песочных часах из чёрного стекла, любимой игрушке отца, случайно попавшейся под руку. Часы были забыты им на столе в тот день, когда Залом Совета пользовались в последний раз — много, много лет назад. Ладонь легла на колбу, огранённую в восемнадцать острых граней. Там очень давно не было песка, а значит, не было и времени — только пыль, снаружи и внутри. С едва слышным скрипом пальцы прошлись по колбе и стали чёрными.
Прислушавшись к себе, король удивился тому, что не чувствует ни страха, ни гнева. Мысль текла медленно, тягуче, как плавящийся воск, капающий в воду и принимающий формы людских страхов. Константин с любопытством всматривался в знакомые с детства лица, вмиг постаревшие, бледные от ужаса. Ловил короткие взгляды, которыми перебрасывались члены Совета. Их бегающие глаза раздражали, словно попрошайки на похоронах.
Неизвестно, сколько прошло времени — секунда или вечность. Возможно, в зале и было кому дать ответ на этот вопрос, но никому не пришло в голову их перевернуть. Когда общее молчание стало невыносимым, Константин поднял голову и сказал — просто для того, чтобы сказать хоть что-то:
— Выходит, это конец…
И суффет кивнул с изрядной долей торжественности:
— Да, повелитель.
Слова прозвучали, и висящая в воздухе тишина рухнула на пол, разбившись вдребезги. Затрепетало пламя факелов. Заколыхались гобелены, изображавшие высадку королевских арбалетчиков в Белой Гавани. Убитые солдаты снова побежали по давно сгнившим палубам, снова отважно бросились в ледяную воду.
Скрипнули медные пластины на перчатках верного Лонго: телохранитель с силой сжал кулаки. Великий дука прокашлялся и хрустнул старыми суставами, разминая пальцы. Булькнуло и зазвенело — невозмутимый Магон, Кормчий Торговой Гильдии, вновь наполнил свой кубок, не желая терять времени зря. Капитан стражи задумчиво смотрел на суффета, бледного как смерть.
Был и ещё один звук, непонятный, еле слышный, похожий на звон капель, падающих с большой высоты. Сзади снова скрипнул доспехами Лонго, и тут Константин понял: это стучали зубы толстяка Хаддата, хранителя замка.
— Так значит, всё было зря?
Ответом снова стало общее молчание. До тех пор, пока Магон не отсалютовал поднятым кубком:
— Ну, мы-то пока живы, повелитель.
— Воистину, мысль поохотиться в окрестностях Бирсы вложили в голову повелителя боги, — вкрадчиво сказал суффет, промокая вспотевший лоб краем испачканного в глине плаща. — Никогда не подумал бы, что стану благословлять это проклятое место, но сегодня оно спасло жизнь повелителя.
— И наши жизни заодно, — сказал Магон. — Вот только надолго ли?
— Эй, перестань! — Капитан стражи наклонил голову к уху трясущегося Хаддата. — Выпей вина — оно придаст тебе храбрости. Дрожишь, как женщина!
Как любой пустынник, капитан слегка растягивал шипящие звуки, отчего его шёпот казался шелестом змеи-гремучки, свернувшейся в тени под камнем. Но Хаддат, хранитель замка, так и остался сидеть, уткнувшись взглядом в стол. Его пухлые пальцы, покрытые сетью шрамов, подживающих, сочащихся сукровицей, мелко дрожали. Похоже, то, что произошло с Городом, вселило в него ужас.
Небольшой очаг давно потух. Ещё днём пятеро слуг, каждый с охапкой дров, поднялись, чтобы открыть зал, который никто не открывал много лет. Но день стремился к концу, и огонь доел, всё, что ему дали. Теперь только струйки синеватого дымка лениво ползали по куче углей — вот и всё, что осталось от пламени. От слуг, что разожгли его, осталось лишь немногим больше.
