Глава I. Родословное древо
Однажды, желая подразнить жену, которая терпеть не может насмешек насчет генеалогии, я изобразил красивое родословное древо моего семейства, на верхнем суку коего болтался Клод Дюваль, капитан и разбойник с большой дороги, sus. per coil. [1] в царствование Карла II. Впрочем, последнее было только шуткой по адресу Ее Высочества моей супруги и Его Светлости моего наследника. Насколько я знаю, в нашем дювалевском роду никого не сусперколлировали. В детстве веревка частенько гуляла у меня по спине, однако она ни разу не затягивалась вокруг моей шеи; что же до моих предков во Франции, то протестантская вера, которую наше семейство рано приняло и которой стойко придерживалось, навлекла на нас не гибель, а всего лишь денежные штрафы, нищету и изгнание из родной страны. Всему свету известно, как фанатизм Людовика XIV заставил бежать из Франции в Англию множество семейств, члены коих стали верными и надежными подданными британской короны. Среди многих тысяч подобных беглецов были также мой дед и бабка. Они обосновались в Уинчелси, что в графстве Сассекс, где еще со времен королевы Бесс и ужасного дня святого Варфоломея существовала французская церковь. В трех милях оттуда, в городе Рае, есть еще одна колония наших соотечественников со своею церковью — еще одна feste Burg [2], где под защитой британского льва мы можем спободно исповедовать веру наших отцов и петь песни нашего Сиона.
Дед мой был старостой и регентом хора уинчелсийской церкви, пастором которой состоял мосье Дени, отец моего доброго покровителя, контр-адмирала сэра Питера Дени, баронета. Сэр Питер плавал на знаменитом "Центурионе" под началом Энсона и был обязан своим первым повышением в чине этому великому мореплавателю, и все вы, разумеется, помните, что не кто иной, как капитан Деии, совершив девятидневный переход по бурному морю, доставил (7 сентября 1761 года) нашу добрую королеву Шарлотту в Англию из Штаде. Мальчишкой мне довелось побывать в доме адмирала на Грейт-Ормонд-стрит, что возле Куин-сквер в Лондоне, а также в Вэленсе, его загородном имении близ Уэстерхема в графстве Кент, где проживал полковник Вулф, отец знаменитого генерала Джеймса Вулфа, доблестного завоевателя Квебека [3].
Случилось так, что в 1761 году мой отец, с юности склонный к скитальческой жизни, очутился в Дувре как раз в то самое время, когда там остановились комиссары, ехавшие подписывать мирный договор, известный под названием Парижского. Он только что расстался (надо думать, после бурного объяснения) со своею матушкой, которая, подобно ему самому, отличалась неистовым темпераментом, и подыскивал себе подходящее занятие, как вдруг судьба ниспослала ему этих джентльменов. Мистер Дюваль свободно изъяснялся по-французски, по-английски и по-немецки (родители его были родом из Эльзаса), и это позволило ему предложить свои услуги некоему мистеру N., который искал надежного человека, сведущего в иностранных языках; предложение его было принято — главным образом благодаря любезному посредничеству нашего покровителя капитана Дени, корабль которого в то время стоял на рейде Даунз. Оказавшись в Париже, отец, разумеется, не преминул посетить наш родной Эльзас и, хоть у него не было ни гроша за душой, не нашел ничего лучшего, как скоропалительно влюбиться в мою матушку и тут же с ней обвенчаться. Сдается мне, Mons. mon pere [4] был самым настоящим блудным сыном, а так как у его родителей не осталось в живых других детей, то когда он, голодный и нищий, рука об руку с молодой женой, воротился в отчий дом в Уинчелси, старики закололи самого упитанного тельца и приняли обоих скитальцев в лоно семейства. Вскоре после замужества матушка моя получила из Франции небольшое наследство от своих родителей, а когда моя бабка тяжело захворала, заботливо ухаживала за ней до самой смерти этой почтенной леди. Я, разумеется, ничего не знал обо всех этих обстоятельствах, имея в то время всего лишь два или три года от роду, и, подобно всем милым крошкам, плакал и спал, пил и ел, рос и болел своими детскими болезнями.
Крутого склада женщина была моя матушка — ревнивая, вспыльчивая, властная, она, однако же, отличалась великодушием и умела прощать. Боюсь, что мой родитель давал ей слишком много поводов для упражнения в сей последней добродетели, ибо в течение своей короткой жизни он то и дело попадал во всевозможные передряги. Однажды во время рыбной ловли у берегов Франции с ним случилось несчастье. Его привезли домой, где он вскоре умер и был похоронен в Уинчелси, однако причина его смерти оставалась мне неизвестной, покуда мой добрый друг сэр Питер Дени не открыл мне ее спустя много лет, когда я сам попал в беду.
Я родился в один день с его королевским высочеством герцогом Йоркским, то есть 13 августа 1763 года, и в Уинчелси, где между французскими и английскими мальчишками, разумеется, постоянно разыгрывались баталии, меня прозвали епископом Оснабрюкским. Дед мой, исправлявший обязанности ancien [5] и регента хора французской церкви в Уинчелси, занимался ремеслом парикмахера и цирюльника, и, если хотите знать, мне в свое время не раз случалось завивать и пудрить шевелюры разных джентльменов, а также, держа их за нос, брить им бороды. Я вовсе не склонен хвастаться тем, что некогда орудовал мылом и кисточкой для бритья, но и не пытаюсь это скрывать. Да и к чему? Tout se scait
