Евгений Акуленко
ДЕМБЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ
Орудие беззвучно дергается и казенник отрыгивает стреляную гильзу. Шкет проворно цапает горячий металлический стакан захватом, макает в бадью с креонирующим рассолом и ставит под наполнитель. Примерно в это же время где-то на расстоянии в полтора миллиона километров блуждающий астероид превращается в облако раскаленного газа.
- Гат-ча! - я подмигиваю макрийцу, подув на палец, будто на дымящий ствол, и срываю микрофон. - Мостик! Цель погашена!
- Цель погашена! Подтверждаю! - хрипит динамик. - Первому-второму отбой!..
Первый - это первый орудийный расчет, мы со Шкетом. Шкет родом с Макры, ростом с табурет, видом тоже чрезвычайно похож. Да и интеллектом, если описательный ряд продолжать, далеко не выдался. В быту угрюм и ленив, и лягнуть может по любому поводу фирменным макрийским ударом, но на боевой палубе шустрит-старается. Лапочка.
Второй - это второй расчет. Он сегодня сосет.
В тесном коридоре цепляемся с Фангом. Не берусь судить о внутреннем мире, но внешний облик террито описать чрезвычайно трудно. Пожалуй, если провести какие-то параллели с гибридом мотороллера и волосатой телефонной будкой, то это будет достаточно вольным поэтическим сравнением. В действительности все еще гораздо хуже. Фанг презрительно закатывает свои разнокалиберные зыркала и ритмично пыхтит. Мне проще. Мне достаточно показать в ответ средний палец.
Краб держится лучше. Делает вид, что ему пофиг. Но в последний момент трогает меня за плечо клешней и многозначительно кивает на сортирную группу. Старая шутка. Мне уже давно не обидно. К тому же, я великодушен, как никогда. Да и стоит ли упоминать, что Фанг с Крабом это второй расчет?
Вообще, крабий сортир - та еще песня. Я когда в наряд заступаю, туда в тяжелом скафандре заходить боюсь. А по-первости как-то перепутал отсеки спросонья и влетел - двое суток блевал, успокоиться не мог. Никогда не угадаешь по внешнему виду анатомические особенности. Краб, он человека напоминает, как никто: две ноги, прямоходящий, грудь колесом. Ну да, башка крабья, клешни... Но ему даже моя тельняшка в пору! А в сортире такой фейерверк... Фанг, вон, чудо из чудес, а обыкновенным песком опорожняется. Тихо и гигиенично. В цветочный горшок. Извините, конечно, за подробности, но если это дело поливать водой, то образуется чрезвычайно плодородный гумус, в котором прелестно себя ощущает конопля.
Мы собираемся в кубрике и раздаем в подкидного порнографическими картами. Карты порнографические только с точки зрения Фанга, в зыркалах его мелькают сладкие грезы, он отвлекается и гребет. Мужскую идиллию нарушает Осьминожка, второй пилот. Сложное сочетание щупалец, трубочек и отростков подсаживается к нам за стол и наблюдает за игрой огромным единственным глазом. Инворус бесполы. Но в суровом мужском коллективе почему-то отождествляют себя с прекрасной половиной. Со стороны это выглядит, э-э, не очень. К тому же инворус распространяют вокруг острый специфический аромат. Осьминожка по этому поводу переживает и старается погуще надушиться одеколоном, отчего получается еще хуже.
- Встать! Смирно! - ору я, завидев в дверном проеме Капитана.
Орать, конечно, должен Осьминожка: он старше по званию. Но Осьминожка, как всегда, момент профукает. А Капитан расзвиздяйства органически не выносит. И девятый кубрик, за отсутствие приветствия по форме, может удостоиться внеочередной привилегии чистить сортирную группу.
- Мэлэдэц, сынок! - цедит Капитан в мой адрес.
Для меня его слова звучат на русском, как и слова всех остальных. Подозреваю, что мой великий и могучий для них тоже преобразуется в нечто более знакомое. До того, как это реализовано технически, мне дела нет.
- Служу Империи! - гавкаю я в ответ и всем видом изображаю свирепое старание.
Нелегко, ой нелегко мне далось умение сохранять серьезный вид в торжественные моменты. Вы можете себе представить табурет или осьминога, замерших по стойке смирно? Уложение Галактического Устава предписывает каждой расе свои строевые выкладки и позы. Фанг должен скосить все зрачки вправо, Осьминожка раздуться, Шкет отставить в сторону левую заднюю ногу... Нет, я не смеялся. Я колотился в тихих конвульсиях и слезы катились из моих глаз, продлевая мне жизнь и увеличивая число нарядов в геометрической прогрессии.
Капитан произносит короткую торжественную речь с упором на патриотизм. Не сам, конечно. Сам он говорить не умеет, потому как Капитан наш бравый - рыба. Головой он похож очень на пресноводного сома: хавальник роскошный, таким, что называется, медку бы навернуть, усы, глазки-бусины. А тело его скрыто в бочке на антигравах. Поэтому, когда Капитан материт кого-нибудь, губищи его только шлепают беззвучно, отбивая такт, а содержание разносится из голосового модуля.
"Какой я тебе сынок?" - думаю я, в самых смелых мечтах боясь представить грех человека и рыбины. - "Лежать тебе на рынке по шестьдесят рублей за кило!" - а сам жру начальство обожающим взглядом.
![Газонокосильщик [сборник]](/storage/book-covers/70/700e2bc8de041482c6eb22b3afbfd6c0123d1aa7.jpg)
