История создания этой книги не совсем обычна. Можно сказать, что идея написать ее возникла спустя долгое время после того, как практически все ее живое содержание появилось на свет.
Случилось это так. По профессии я психотерапевт. Как у всякого врача, моя работа состоит из встреч, общения, а затем неизбежного расставания с теми, кому я помогаю.
И вот как-то раз несколько моих пациентов, работа с которыми подходила к концу, сказали мне: Александр Иванович, мы не хотим с Вами расставаться. «Мало ли чего кто не хочет», – про себя подумал я, а вслух сказал: «Рад это слышать, но как вы себе это представляете, ведь психотерапия уже закончилась»? И тогда у одной из пациенток возникла гениальная, как впоследствии оказалось, мысль. «Мы хотели бы научиться думать. Думать и понимать как людей, так и содержание книг, на которые вы ссылаетесь. Научите нас этому». И вот, в ходе предварительных дебатов, стала прорисовываться идея семинара, на котором обсуждались бы глубокие и сложные для понимания тексты (или места из текстов), с одной стороны, может быть, и широко известные, с другой стороны, такие, традиция толкования которых либо утеряна, либо никогда не была известна широкой публике (есть еще третий вариант – когда смысл текста кажется настолько очевидным, что его подлинная глубина из-за этой кажущейся очевидности ускользает от глаз читателя. Забегая вперед, можно указать, что именно к такому типу текстов ныне относятся все Евангелия).
И так как первый же семинар показал необыкновенную тесноту и слов и мыслей, то впредь эти семинары было решено записывать на диктофон. По мере накопления и распечатывания возникающего на семинаре материала (спустя долгое время, надо сказать) наконец-то появилась мысль создать из лучшего книгу. Признаться честно, я пошел на это не без некоторых колебаний. Слишком уж откровенны многие места в этой книге. Причем эта откровенность касается не только вашего покорного слуги (хотя его в первую очередь!), но и всех остальных участников семинара. А ведь все участники – живые, реальные люди, среди них нет ни одного «выдуманного» персонажа. Кто-то из них – профессиональный филолог, кто-то финансовый директор крупной компании, кто-то преподаватель в известном ВУЗе и т. д. И все их проблемы – как на ладони. С другой стороны, те, кто читал эти семинары, признавались, что следить за тем, как развивается та или иная абстрактная, казалось бы, мысль в живых, конкретных головах – очень увлекательно.
Нельзя не заметить, что, помимо увлекательности, такое сочетание дает еще одну немаловажную особенность текста – его глубокую практичность для тех, кто всерьез занимается духовными практиками. Здесь можно будет найти ответы на многие действительно волнующие ищущих людей вопросы: что такое настоящая медитация и чем она отличается от своих ложных двойников, какие ловушки ждут нас на духовном пути, как понять, где заканчивается действительное и начинается желаемое, и не ошибиться, таким образом, в оценке своих духовных достижений, и многое другое.
Все это, вместе взятое, заставило меня, после некоторых раздумий, принять решение о публикации книги. Выжав, где можно, лишнюю воду и основательно доработав остальное, автор, заручившись поддержкой и согласием участников семинара, решился смиренно отдать полученный результат на читательский суд.
В первую книгу (а я надеюсь, что будут и другие) вошли беседы по Нагорной проповеди (главы 5–7 Евангелия от Матфея), а также несколько семинаров по чаньским гунъаням*1. Такое сочетание не случайно. Чаньские (и дзенские) мастера, встречавшиеся с евангельским текстом, давно подчеркивали его глубинную близость и даже родство со своим собственным учением.
Однако серьезныx попыток (популярная литература не в счет) показать это родство или хотя бы приблизиться к его пониманию с нашей, западной, стороны, насколько мне известно, не было. Конечно, данная книга пока не ставит перед собой целью сравнительно-культурологическое исследование чаньской традиции и христианства. Однако осмелюсь предположить, что понимание их глубокой духовной близости и даже родственности возникнет у читателя в конце книги весьма отчетливо.
Чтобы не забегать слишком далеко вперед, ограничусь здесь лишь общим замечанием: первое, что роднит чань и христианство, это чистота креативного принципа, для которого характерна нацеленность на творческое преображение личности и ее направленность на глубинные уровни сознания, в которой форма играет второстепенную и подчиненную роль. А кроме того – простота и изящество «надводных» конструкций в сочетании с глубиной и основательностью «подводных» частей, что в итоге и дает столь поразительную для обеих культур прикладную эффективность духовных психопрактик.
Тем не менее, несмотря на все вышесказанное, я считаю, что читатель все же вправе задать вопрос: а какую все-таки цель преследует превращение этого материала в книгу? Что ж, попытаюсь коротко ответить на него.
