Чинуша на груше

Улица Мармеландер

С треском и звоном Линус несся вверх по улице Старой Заставы. Нависая над рулем своего голубого велосипеда, он жал вовсю. Его длинные светлые волосы так и развевались, а связка газет подпрыгивала на багажнике — того и гляди рухнет на землю. Наконец Линус рывком склонился набок и круто свернул на улочку Мармеландер. Он проехал мимо табачного магазина и резко затормозил перед следующей дверью, над которой висела вывеска «Фрукты и карамель». Три оглушительных сигнала дали знать о его прибытии.

Линуса всегда сопровождало множество различных звуков. По соседству с обычным велосипедным звонком недавно появился новый красивый клаксон. На солнце он так и сиял.

Вообще Линус очень нежно любил свой велосипед. Это сразу можно было заметить: раму он обкрутил яркой лентой, сиденье сплошь заклеил рекламными ярлычками. Пять разноцветных вымпелов развевалось под рулем на передней вилке, а к заднему колесу была прикреплена специальная трещотка из прочного картона.

Линус выхватил из пачки газету и в три прыжка очутился в магазине. Там он остановился и удивленно осмотрелся по сторонам.

— Тетя Минна, где же ты? Возьми «Вечерние новости»!

Раздалось шарканье туфель и ржаво-красная занавеска отъехала в сторону. Хотя по-прежнему никого не было видно, послышалось сердитое бормотанье. Но вот из-за длинного прилавка, где под стеклом виднелись коробки с конфетами и подносы со сладостями, вынырнула смешная физиономия. Над бледными щечками двумя изюминками торчали маленькие черные глазки, а на конце острого носа красовалась круглая шишка. Большой рот с тонкими губами, узкий, колючий подбородок — и все это в рамке вьющихся волос, черных как сажа.

— Привет, — сказал Линус и протянул газету. — Как поживаешь, тетя Минна?

— Вот еще выдумал! — забрюзжала Минна. — Что за гудок ты себе достал? От него с ума можно сойти!

— Это мой новый клаксон, — сказал Линус. — Совершенно великолепный клаксон!

Лицо исчезло за прилавком, а в комнате появилась очень маленькая женщина, ростом никак не больше 143 сантиметров. На ней были черные ботики и зеленый халат поверх юбки и голубой кофты. Между халатом и ботиками виднелись две тоненькие ножки в серо-лиловых шерстяных чулках. Ее курчавые волосы были всклокочены, и от этого Минна Миниатюр — так ее звали — выглядела очень сердитой.

— Во всяком случае, будь добр, не гуди так ужасно перед моим магазином!

Линус был выше ее. Уже в прошлом году, когда ему исполнилось тринадцать, он начал ее перерастать. Он снисходительно рассмеялся:

— Не сердись, тетя Минна! Подумаешь! На нашей улице уж больно тихо. Тут всех надо бы встряхнуть.

— Вот я тебя встряхну!

Она погрозила кулачком.

Тогда он быстро нагнулся, крепко обхватил ее и поднял на высокий прилавок. Она была легкой как кукла.

— Феноменально! — закричала она. — Вот я пожалуюсь твоей маме! Просто феноменально!

Ее ножки сердито забарабанили по стеклу прилавка. Линус вдруг встревожился и быстро вернул ее на пол.

— Я же только пошутил, — сказал он. — Добрая тетя Минна, ты ведь не будешь жаловаться?

И она тотчас согласилась простить его. Минна знала Линуса со дня его рождения. Когда он был меньше и слабее самой Минны, она не раз защищала мальчика. Чаще всего от его строгой мамы, Аманды Лундин, из «Стирки и глажки» — напротив, наискосок от магазина Минны. Когда же он подрос, он, в свою очередь, начал помогать ей кое в чем. Между ними существовало полное взаимопонимание. Но он не мог упустить случая, чтобы не поддразнить ее. А она постоянно ругала его, чтобы не показать, что питает к нему слабость.

Собственно говоря, улице Мармеландер не очень-то повезло. Она начиналась у Старой Заставы, но, едва начавшись, упиралась в высокую скалу. Места на ней хватило всего для четырех домов, по два на каждой стороне. На северной в одном доме был табачный магазин Кноппингов и лавка Минны, а во втором, возле самой скалы, галантерея, где хозяйничали две сестры Сирень. Старшая, высокая и костлявая Сильвия Сирень, все решала. Младшая сестра, Бедда, круглая и веселая, привыкла повиноваться и радовалась, что может ни за что не отвечать.

Между их магазинчиком и прачечной посреди улицы росла роскошная груша. Никто не знал, что это за сорт. Тем не менее груши на ней росли вкусные-превкусные. Вокруг темных ветвей весной вставало облако пахучих белых цветов. А осенью ветви сгибались под тяжестью плодов. Все жители улицы любили свое красивое дерево.

При малейшей возможности Бедда выносила плетеное кресло под раскидистую крону грушевого дерева. Сидела она там с какой-нибудь работой и наблюдала за тем, что происходило вокруг. Ей было очень хорошо в тени груши. Кроме того, она мечтала о вкусном компоте, который наварит, когда придет время. И только если Аманда Лундин высовывалась из дома напротив и громко звала своего сына, Бедде становилось не по себе.

Она, конечно, и сейчас видела, как Линус вынырнул из-за угла, а когда раздались три громких гудка, вздрогнула и уколола иголкой палец. Она видела, как мальчик бросился в лавку фрёкен Миниатюр. Видела, как немного спустя он выскочил обратно, схватил оставшиеся газеты и побежал с ними в табачный магазин