повесть
Так уж случилось, что в их тандеме существовали номер первый и номер второй. Знакомые называли Свету “Я сама”, а ее подругу Аллу Раевскую
– “Я тоже”. Как только они встретились глазами, Алка прилипла к
Свете, как обои к стене.
– Красивая фамилия – Раевская, – сказала ей Света.
– Знаешь, все эти Раевские, Трубецкие, Волконские… Судьбы-то оказались несчастные… Значит, и фамилии тоже… – пожаловалась Алка.
Света, посмотрев ей в глаза, всегда влажные и в любую минуту готовые пролиться слезами, иронично подумала: “Скромная девушка”.
Механика Алкиных желаний была дефектной, и, никогда точно не зная, чего ей, собственно, нужно, она всегда хотела того, что другие, и металась среди чужого буйного разнообразия, пока не встретила Свету.
Дальше все пошло гораздо лучше. Если Алла заставала подругу, которая красила сухой букет, она немедленно отправлялась за город собирать цветы. Рассказ о том, как Света в двадцать шесть лет влюбилась в художника Веселова и уговорила родителей разменять для них отдельную квартиру, настолько сразил Алку, что она немедленно вцепилась в
Светиного мужа и изводила родителей до тех пор, пока они не выделили ей жилплощадь.
Перевыполнив программу, Алла родила Веселову дочку Марусю. Света, повздыхав над судьбою двух идиотов, купила коляску, стиральную машину и одежду ребенку на три года вперед. Было понятно, что
Веселов понадобился /Ятоже/ только потому, что им владела Света.
Когда-то и она смотрела Веселову в рот, но за десять лет его очарование увяло, а взаимные чувства подсохли. Тем более, что Вовка из лианоподобного юноши превратился в циничного плейбоя, какие нравятся только неопытным девушкам. Когда в стране начались перемены, будучи немцем по крови, он собирался уехать со Светой в
Германию, но так и не собрался. Со временем Света перестала надеяться и стала /Ясама./ Сидела в игрушечной хрущевке, мастерила на продажу сухие букеты и саше, могла за три часа соорудить из отреза шифона свадебное платье, а также приготовить снадобье, выводящее из запоя, да и вообще мало было такого, чего она не умела.
Веселов, переехав к Алке, сразу приобрел облезлый вид и, выразив пару раз претензии, принялся навещать Свету, трогая ее сердце рассказами о девочке Марусе и просьбами вывести пятно с белого плаща, а то не в чем ходить на вернисажи. Жизнь Веселова изменилась географически, и пришлось больше передвигаться. Вместо одной женщины стало две, а также две малоотличимые квартиры с практически одинаковой обстановкой. Он попытался устроить соревнование жен и коварно предлагал Свете мужские услуги, но Алка на эти подлости испуганно разевала рот, а Света язвила стрелами и однажды предупредила:
– Хочешь нас поссорить? Уйдешь ни с чем, и Марусю отберем.
– Феминистки проклятые, суфражистки. Плохие тетки, – обиделся художник. – Кто вы без мужиков?
– Молчи уж, производитель, – вздохнула Света.
Аллу такой вариант жизни не удивил. Иначе просто и быть не могло, ведь, в сущности, они с Веселовым были Светины дети, и Света не могла их покинуть. Некоторым в жизни везет, и им удается найти
“добрую” мать. Света некрасива тяжелой русской некрасотой, носит очки в крупной оправе, язык у нее злой и быстрый, как бритва. Но внутри, как правильно чувствовала Алка, она умная, рачительная и потому совсем не злая. Света в любом доме сразу отыскивала стул с самой удобной спинкой, рядом с самым вкусным блюдом и самым остроумным соседом. Все ее вещи были либо очень полезные, либо старинные и красивые. “Главное в теле – позвоночник”, – как-то сказала Света и купила за кошмарные деньги лечебный матрац.
В ее кухне, где каждый сантиметр был на счету, росли цветы немыслимых пород и стоял крохотный секретер покойной тетки-профессорши, в котором пряталась кухонная утварь. Света открывала секретер, за пять минут готовила вегетарианский суп и с удовольствием принималась есть и читать, поставив книжку на железную подставку, какие раньше покупали школьникам, чтобы удобно было списывать упражнения из учебников. Предметы в ее доме могли рассчитывать на долголетие, потому что Светина душа была протестантка, не хотела смиряться с непрочностью живого и страстно продлевала жизнь вещей. С ними она была в сговоре, с ножовками и стамесками тоже, но с людьми ей было непросто. Такие податливые, как
Алка и Веселов, встречались редко, остальные сопротивлялись даже очевидному.
Спокойно переждав кошмары первоначального накопления, Света пошла работать на фирму “Любимая игрушка” и за два года преуспела. Год у нее ушел, чтобы занять место замдиректора, вытеснив с него юношу с ледяным взором, мистера Домби. Света делала ему немыслимые подлости и портила отчеты. Она дала волю своему языку, который обычно умела придерживать. Ненависть ее была физиологической и почти бескорыстной. Торгуя мягкими игрушками, он брал их двумя пальцами, заявляя, что у него аллергия. Не то чтобы Света обожала мягкие игрушки, но желание встать на сторону беззащитных вещей против этого человека росло неотвратимо. Тем более, что про аллергию Света знала все, борясь с этим недугом всю жизнь.
Один раз она привела на фирму Аллу, которая ходила на курсы экстрасенсов и, хотя не знала, что делать со своими умениями, многое чувствовала.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)