Он посмотрел на меня задумчиво и сказал — ну, вообще-то я знаю способ помочь вам, друг мой… но это потребует от Вас некоторой работы. Я изобразил на лице готовность — а что мне еще оставалось делать? — сам же напросился. Вот вы говорите — продолжил мой доброжелательный собеседник — что ваша девушка — я иронически улыбнулся, мой собеседник заметил это и поправился — объект ваших чувств, скажем так… скептически относится к вашим чувствам… вот вы даже цитируете — не терплю, когда меня обнимают дрожащими руками… а знаете, почему? Нет? Ну, стыдно вам… задачка-то из простых. Им нужен высокостатусный самец — чтобы обеспечивал безопасность потомства. Это биология. Против природы — то есть против меня, друг мой, не попрешь. А ваша… виноват… ваш объект — она же вам битым словом говорила — «что я дам ребенку?» Поймите, голубчик, она нормальный человек. Конечно, она умна, сверх нормы работоспособна, сверх нормы контактна — но это все интеллект или воспитание. Вот вы и окосели, фигурально выражаясь… А в своей биологической основе она изумительно нормальна. Только вот трусишки… — я посмотрел на собеседника в упор и напрягся — ладно, ладно, это я шучу, ну и подумайте — будь у нее размер поменьше, может вы и не обратили бы на нее внимания? А высокостатусный самец — это что? Для самых глупых — деньги, для тех, что поумнее — хам и грубиян, для умных — невозмутимость. А она у вас умная. Понятно? Я кивнул — а что мне еще оставалось делать? Она же вам, голубчик, битым словом сказала — ну помолчи ты хоть две встречи о твоих чувствах, дай мне — понимаете подтекст? — дай мне обмануться, представить тебя этим… невозмутимым. Она же это просто в лоб тебе говорит, а ты как тетерев или этот, глухарь… Пою и пою. Ну и кончишь в бульоне. Тоже мне, Галина Бланка…
* * *
Описание событий, следующих одно за другим, при всей наивности этого жанра, имеет некоторый смысл. Если человек вообще живет — читает, общается, работает, пишет, думает, то событиями в цепочке становятся те, которые на самом деле совершенно не случайны. Например, человек А. думает о человеке Л., мысленно с ним разговаривает и мотается по делам работы по городу.
Пробегая мимо книжных прилавков, он на очередном замечает книжку автора, от которого Л. балдеет. — Ага! — произносит А. и вцепляется в. Далее все понятно — он читает эту, видит в ней какое-то интересное утверждение, начинает его комментировать и опять все не случайно. Человек, думающий о чем-то одном, неминуемо извлекает из мира то, что имеет к этому какое-то — не всегда очевидное — отношение. Поэтому события не случайны. Вот вы говорите, голубчик, что она вам что-то о вас, о ваших действиях говорила…
Да? Я кивнул — а что еще я мог сделать? Ну и что, ведь не слушались, наверное? — продолжил мой собеседник с соболезнующей улыбкой. И что странно — продолжил он, положив ногу на ногу — если в кровати девушка ласково так скажет тебе «ниже» или движением руки даст понять, что ей хватит… я не выдержал — да! Конечно, да! — Ах, «да», — издевательски протянул собеседник. Конечно, да… а когда женщина до кровати подсказывает тебе, как за ней ухаживать, почему не слушаешься, засранец?! Повисла нехорошая тишина.
* * *
Так что вас в книге Фрая задело? — То, что он про «власть несбывшегося» пишет, — ответил я. Мой собеседник показал пальцем на стол и посреди него сконденсировалась книга, уже раскрытая на 262 странице.
«Власть литературы над читателем — это и есть власть несбывшегося. Власть вашего личного несбывшегося над вами — абсолютная, беспощадная и бесконечно желанная. Пока вы лежите на диване, скрючившись в позе зародыша, с книгой в руках, с вами случается то, чего с вами никогда не случалось — и не случится! — НА САМОМ ДЕЛЕ, но разница между „самым делом“ и „не самым делом“ не так уж велика для очарованного бумажного странника. Пока он там — он ТАМ, все остальное не имеет значения. Но трагедия читателя в том, что писатель — не маг. (…) Чуда не будет. Вообще ничего не будет, никогда, потому что чудо должно быть Настоящим, а на Настоящее с большой буквы в жизни читателя почти не остается ни времени, ни сил…» — Ну и что, продолжил мой собеседник, убедившись, что я прочел, — ну и что? Чем же это вас, голубчик, задело? Только не надо про деревянную фразу в конце и высокопарие в начале, редактор недоделанный…
Более чем достойный противник приглашал меня к барьеру. Во-первых, власть несбывшегося не абсолютна, — ответил я. Пока он там — он там; но он возвращается оттуда с каким-то чувством, или с опытом, а это толкает его на действие. Опять же… — Спокойно, — перебил меня собеседник. — Не заводитесь, друг мой. В 95 % случаев все так, как написано. Ты счастливое исключение. С твоей уверенностью, что жизнь удивительна и прекрасна, что работа, женщины, ученики, горы, шорох занавески и свет звезд стоят того, чтобы жить, с твоей смешной уверенностью, что человек может столько чуда сделать сам и так верить в него, что я — сам Я дрогну, кину на весы последнее перышко и ЧУДО НАСТАНЕТ… знаешь, даже я смотрю на тебя с интересом. Ты вот недавно читал Пелевина? И в моем сознании немедленно всплыло: «Ты выходишь из человеческого мира, и если бы ты понимал, сколько невидимых глаз смотрит на тебя в этот момент, ты бы никогда этого не делал.
