Когда содержишь комиссионную лавку, доводится сталкиваться с различными диковинками. Вот уже тридцать лет я занимаюсь этим делом, следовательно, знаю, о чем говорю. Когда-то я сильно отличался от того, кем стал ныне. Я имел очень легкий характер. Но сейчас все это в прошлом.
В те времена, когда я был покладистым, многие злоупотребляли этим. Но я их прощал, если они не заходили чересчур далеко. Гарри, мой компаньон, Гарри Уолтерс, человек более жесткий и несговорчивый, относился ко мне, как к ненормальному.
— Ты чересчур добр, — твердил он. — Тебя словно забавляет, что они над тобой насмехаются.
Конечно же, Гарри был прав. Но, похоже, он уже забыл, что и сам воспользовался моей уступчивостью, когда, вернувшись в Англию с войны, поведал о своих поисках какого-либо занятия. Я имел слабость слушать. Язык у него был подвешен хорошо, и он убедил меня взять его в партнеры.
Я прекрасно помню его отношение к делу в ту эпоху. Он только что вышел в отставку в чине капитана и много думал о будущем. Он заявил мне:
— Можно заработать неплохие деньги на антиквариате.
Я напомнил, что уже держу комиссионную лавку, но его было трудно сбить с мысли.
— Сегодня это комиссионная лавка, а через несколько лет… кто знает? — сказал он.
Разумеется, мне понравился его честолюбивый подход.
— Право слово, если ты хочешь заняться комиссионной торговлей, можешь сделать это прямо сейчас: ты станешь моим компаньоном.
Он выглядел очень довольным и обнаружил большое желание учиться. Мы хорошо ладили, но через год совместной работы я заметил, что к некоторым посетителям он относится пренебрежительно. Я не придавал особого значения его высокомерным замашкам, когда они проявлялись в нашем кругу, но в общении с клиентами… это уже совсем другое дело.
Однажды к нам вошла бедная старушка и попросила показать вазу за три шиллинга, которую приметила на витрине. Я был занят, и ее обслуживал Гарри. Поскольку женщина еще не определилась окончательно, он заговорил с ней настолько раздраженно, что она покинула лавку совершенно сконфуженная.
Это был первый и единственный раз, когда я позволил себе резко отчитать Гарри. Я не хотел его обидеть, я всего лишь сказал, что он лишился клиента.
— Эта старая женщина никогда больше не придет в наш магазин.
Но, похоже, он ничуть не смутился моим замечанием.
— Ну и что? Она никак не могла решиться выложить три шиллинга. К чему терять время на таких покупателей? Почему бы нам не подумать о более дорогих товарах и богатых клиентах?
— Я тебя прошу, Гарри, оставь ты свой важный вид. Эта старушка пришла с намерением потратить три или четыре шиллинга, и выбор вазы для нее такое же значимое событие, как для герцогини выбор китайского фарфора династии Минь.
Но мои старания были напрасными: мне не удалось переубедить его. Закончил я тем, что предложил разойтись.
— Попытай счастья у какого-нибудь крупного антиквара. А мне это начинает надоедать.
Потом все устроилось. Гарри был настолько поражен, увидев, как человек, доселе мягкий и покладистый, впадает в гнев, что принял неизбежное и остался у меня. У него имелось достаточно здравомыслия, и он отдавал себе отчет, что здесь обеспечивает свою жизнь лучше, чем удалось бы в любом другом месте.
* * *
Мы заканчивали наш разговор, когда вошел человек с идолом. Судя по одежде, моряк. Кроме того, он был высок, много дней не брит и распространял вокруг себя сильный запах рома. Если бы я встретил этого типа на улице, то перешел бы на другую сторону, но тут ремесло определяло поведение. Вполне естественно, у меня возникло желание поскорее выпроводить его за дверь, но после нотации, которую я только что прочел Гарри, этот вариант не проходил.
Нужно было подавать пример, и я приблизился к посетителю.
— Чем могу быть полезен, мистер? — спросил я.
Из глубин своей засаленной куртки он извлек какой-то предмет, обернутый газетным листом, положил на прилавок и развернул.
— Сколько вы дадите за это?
Вещь, которую он предлагал, оказалась маленькой статуэткой сантиметров пятнадцати в высоту, выточенной из желтого камня. Она изображала человека, сидящего на скрещенных ногах, руки покоились на коленях. Лица не было, голова оставалась гладкой. Эта фигурка, исполненная с удивительной тонкостью и изяществом, несомненно, принадлежала резцу очень искусного китайского мастера.
— Это какой-то ужасный демон, не так ли?
Человек согласно кивнул.
— Да, он страшен, но он стоит денег.
— Для меня эта вещь не представляет большой ценности. Откуда она?
Послушать моряка, идол имел очень интересную историю.
Это был Чень Ю, покровитель пиратов, которые свирепствовали на всех морских путях вокруг Китая. Чень Ю парил в небе над сампанами в поисках злых людей. Стоило ему обнаружить такого, он стремительно бросался с высоты — само собой, невидимый — и метил человека зеленым пятном.
Странный феномен, пятно проявлялось только на потенциальных грабителях и убийцах. И когда пираты захватывали корабль, они оставляли в живых людей с зеленным пятном и брали их в свои шайки. По уверению моряка, любой грабитель или тип, задумавший убийство, будет обязательно отмечен зеленым пятном, если прикоснется к идолу. Я проверил на себе, но, конечно же, пятна не появилось.
