Нина Катерли
Человек Фирфаров и трактор
Ну, чего, спрашивается, он привязался? Тащится сзади вдоль тротуара, какой-то кривобокий, неуклюжий и деревенский.
Фирфаров оглянулся по сторонам и прибавил шагу, слава еще богу, никто не встретился из знакомых, ведь просто неудобно - идет человек к себе в институт на работу, а за ним - можете себе представить? - плетется какой-то настырный урод, которому место на свалке или, по крайней мере, на селе. И надо же так влипнуть - забыл вчера запереть гараж. Украсть там, правда, нечего - "Москвича" своего накануне как раз отогнал в комиссионку - получил открытку, что подошла наконец очередь на "Жигули". А утром вышел во двор, и - будьте любезны - оказывается, ворота в гараже нараспашку. И почувствовал себя Николай Павлович этаким растяпой, охломоном, тюшей, а таких ощущений он просто не выносил и имел, между прочим, к тому веские основания.
Как же можно считать, например, тюшей человека, который к тридцати девяти годам достиг уровня главного инженера проекта, сумел построить себе кооператив и гараж в новом районе и вот теперь, продав "Москвич-408" (в совсем еще хорошем состоянии), покупает "Жигули"? Нет, дело тут, конечно, не в материальных ценностях, и вовсе не в них, напрасно вы думаете, что Фирфаров был каким-нибудь мещанином и барахольщиком, просто он знал, что собственным трудом завоевал право на самоуважение, и не желал, чтобы на это право кто-либо посягал.
А то, что у всех сверстников Николая Павловича имелись уже давно семьи и дети, а он до тридцати девяти лет дожил холостяком, так это, если вам угодно, свидетельствует только о чувстве ответственности и нежелании подбирать первое попавшееся, чтобы потом через полгода разойтись, делить квартиру, имущество и платить до конца жизни алименты.
Когда-нибудь он, конечно, женится и создаст семью, каждый человек должен иметь семью, в этом Николай Павлович не сомневался, и даже иногда представлял себе, как встретит однажды в Большом драматическом молодую и непременно очень красивую девушку, не то что расплывшиеся жены приятелей. Одним словом, когда-нибудь будет у Фирфарова семейный дом всем на зависть, но торопиться с этим он не собирался, ему и так неплохо жилось и совсем не скучно - зимой он по выходным катался на лыжах, в отпуск ездил на машине по Прибалтике, захватив с собою кого-нибудь из приятелей для компании, и, надо честно сказать, женатые эти приятели счастливы были вырваться на месяц из своего семейного рая.
Одно немного тревожило Фирфарова: в последнее время стала мучить изжога и ныло иногда под ложечкой. Мама из Мелитополя писала, что это от неправильного питания, и звала в октябре на отпуск к себе. Но до отпуска еще дожить надо, а сейчас закрутился - в июле делал сам в квартире ремонт, вообще-то и так было чисто, да подвернулись симпатичные обои и решил переклеить, теперь вот вся эта свистопляска с продажей машины, а там новую надо брать. Брать можно бы хоть завтра, очередь подошла, но желательно непременно в экспортном исполнении, а такие будут только в сентябре, в конце квартала, то есть через месяц. Так что насчет поездки в Мелитополь было не решено, а чтобы не получить гастрит, Фирфаров установил себе порядок по четным числам обедать в молочном кафе "Аврора" на Невском, а в остальные дни варил кашу "геркулес", и очень вкусно получалось, не хуже, чем, например, у жены Леньки Букина, у которой все вечно пригорает.
Итак, Николай Павлович Фирфаров стоял, растерянный, около своей парадной и рылся в кошельке, который назывался портмоне. Найдя там ключи с брелоком в виде обнаженной женщины из Парижа, он побежал было к гаражу бегом, но представил себе, как глупо выглядит, если посмотреть на него с какого угодно этажа их кооперативного дома, и зашагал вполне достойно - не то чтобы медленно, но и не торопясь.
Украдено ничего не было. Целы оказались и домкрат, и запаска, но посреди гаража - какая нелепость! - стояла, тарахтя мотором, эта деревенщина с грязными колесами и надписью на ободранном лбу - "Беларусь". Стояла, уставившись включенными среди ясного утра фарами ему прямо в лицо.
- Этт-то что? Кто здесь? - строго спросил Фирфаров. - Выведите ваш агрегат, тут вам не МТС!
Конечно же, какой-то нахал увидел, что не заперто, и загнал спьяну сюда на ночь свой трактор, это у нас так всегда - только не запри дверь, сразу явится кто-нибудь без приглашения, и доказывайте, что вы не верблюд.
И откуда трактор в городе? А впрочем, мало ли откуда - со стройки, да хоть из совхоза. А водитель, естественно, дрыхнет с похмелюги где-нибудь тут же, в доме, у родственников: приехал "к сестры".
- Глупость... нахальство... - бормотал Фирфаров, оглядывая двор в поисках хулигана тракториста, спешащего на место преступления, но обнаружил не его, а с неудовольствием увидел своего бывшего одноклассника, ныне водопроводчика, Григория Болотина, оказавшегося, как назло, и в новом доме соседом Николая Павловича.
- Ну, ты, Коля, даешь! Накопил и машину купил? Чудо техники "мерседес-бенц"! - заржал Болотин, подойдя и заметив пыхтящий трактор. Ржать Болотин умел с самого детства, при этом он разевал свою пасть так, что она делалась больше всей его малопривлекательной физиономии. Сейчас Болотин хохотал особенно противно, загородив пастью весь двор. Зрелище, прямо скажем, весьма неприятное, и Фирфаров даже отвернулся - у него самого полость рта всегда была в полном порядке.
