Рассказ
День выдался утомительный. Из Аммана экскурсанты выехали рано утром, хотя уже тогда было очень жарко даже в тени, а в лагерь, находившийся в самом центре Петры, городка фантастических и одновременно нелепых красных скал, вернулись, когда уже сгущались сумерки.
Их было семеро: мистер Кэлеб П. Бланделл, преуспевающий американский магнат, довольно тучный мужчина; его темноволосый и симпатичный, хотя и несколько молчаливый секретарь Джим Херст; сэр Доналд Марвел, член парламента, усталый с виду английский политик; доктор Карвер, всемирно известный археолог; полковник Дюбоск, галантный француз, приехавший в отпуск из Сирии; мистер Паркер Пайн, внешность которого нисколько не говорила о роде его занятий, зато создавала атмосферу истинно британской солидности; и, наконец, мисс Кэрол Бланделл, хорошенькая, избалованная и исключительно уверенная в себе, как и подобает молодой особе, оказавшейся единственной представительницей слабого пола в мужской компании.
Облюбовав палатки или пещеры для ночлега, сели обедать под большим шатром. Речь зашла о политике на Ближнем Востоке. Англичанин высказался осторожно, француз — сдержанно, американец — глуповато. Археолог и мистер Паркер Пайн вообще промолчали, предпочитая, как и Джим Херст, роль слушателей.
Затем заговорили о городе, в который приехали.
— Как тут романтично! Просто слов нет! — мечтательно протянула Кэрол. — Только представить, что эти… как их там?.. набатеи жили здесь давным-давно, чуть ли с незапамятных времен.
— Да ну, что вы, — мягко возразил мистер Паркер Пайн. — А вы что скажете, доктор Карвер?
— О-о, тому всего каких-то жалких две тысячи лет, и если рэкетиров можно представлять в романтическом свете, тогда то же самое можно сказать и о набатеях. Я бы сказал, это была банда богатых мерзавцев, которые вынуждали путешественников пользоваться их караванными путями и рьяно следили за тем, чтобы все другие пути были небезопасны. Петра была сокровищницей нажитого нечестным путем добра.
— Выходит, по-вашему, они обыкновенные грабители? — спросила Кэрол. — Обыкновенные воры?
— «Вор» — не столь романтичное слово, мисс Бланделл. Оно наводит на мысль о мелкой краже. «Грабитель» же подразумевает более широкое поле деятельности.
— А современный финансист? — с озорным огоньком в глазах подбросил мистер Паркер Пайн.
— Это по твоей части, пап! — сказала Кэрол.
— Человек, который делает деньги, приносит пользу человечеству, — нравоучительно произнес мистер Бланделл.
— А человечество, — пробормотал мистер Паркер Пайн, — так неблагодарно.
— И вообще — что такое честность? — вопросил француз. — Это нюанс, условность. В разных странах ей придают разное значение. Вот араб, например, не стыдится воровать, не стыдится лгать. Для него лишь важно, у кого он ворует и кому — лжет.
— Да, это лишь точка зрения, — согласился Карвер.
— Что демонстрирует превосходство Запада над Востоком, — сказал Бланделл. — Вот когда у этих бедолаг будет образование…
— Вы знаете, все это — вздор, — вяло включился в разговор сэр Доналд. — Ребят учат массе никому не нужных вещей. Я же хочу сказать, что ничто не в состоянии изменить нас.
— То есть?
— Ну, я хочу сказать, например, что вор всегда останется вором.
На мгновение воцарилось гробовое молчание. Затем Кэрол возбужденно заговорила о москитах, отец поддержал ее.
Сэр Доналд, несколько озадаченный, повернулся к своему соседу, мистеру Паркеру Пайну:
— Похоже, я что-то ляпнул, да?
— Любопытно, — сказал мистер Паркер Пайн.
Если и произошло короткое замешательство, один человек совершенно его не заметил. Археолог сидел молча, с каким-то мечтательным и отсутствующим взглядом. Когда наступила пауза, он вдруг заговорил:
— Вы знаете, я с этим согласен — во всяком случае, с противоположной точкой зрения. Либо человек в основе своей, честен, либо — нет. От этого никуда не уйти.
— По-вашему выходит, что честный человек, не устояв перед неожиданным искушением, не может превратиться в преступника? — спросил мистер Паркер Пайн.
— Это невозможно! — заявил Карвер. Мистер Паркер Пайн вежливо покачал головой.
— Я бы этого не сказал. Видите ли, следует учитывать великое множество факторов. К примеру, предел стойкости.
— А что вы подразумеваете под этим своим пределом стойкости? — заговорил впервые молодой Херст. Голос у него оказался глубокий и приятный.
— Человеческий мозг устроен так, что может выдержать какую-то определенную нагрузку. Подчас достаточно пустяка, чтобы ускорить кризис, который и превращает честного человека в нечестного. Вот почему большинство преступлений нелепы. И причиной их, в девяти случаях из десяти, и является то самое пустячное перенапряжение — та самая последняя капля, которая переполняет чашу терпения.
— Вы уже ударились в психологию, друг мой, — заметил француз.
— Будь преступник психологом, из него бы получился такой преступник! — сказал мистер Паркер Пайн. Он с любовью поразмышлял над этой идеей. — Если подумать, по меньшей мере девять человек из десяти можно заставить, применив соответствующий стимул, действовать так, как вам того хочется.
— Объясните, будьте добры, что вы имеете в виду! — вскричала Кэрол.
