— Ах, дружище, что за стервы эти женщины!
— А что?
— Они сыграли со мной прескверную штуку.
— С тобой?
— Ну да, со мной.
— Одна женщина или несколько?
— Две.
— Сразу две?
— Да.
— Какую же штуку?
Двое молодых людей сидели перед большим кафе на бульваре и потягивали разбавленный водою ликер — напиток, похожий на настойки из акварельных красок всех оттенков.
Они были приблизительно одного возраста: лет двадцати пяти — тридцати. Один блондин, другой брюнет. Оба отличались известной элегантностью, свойственной так называемым биржевым зайцам, которые толкутся и на бирже и в гостиных, бывают всюду и всюду заводят любовные интрижки.
Брюнет продолжал:
— Ведь я рассказывал тебе о той красотке, с которой завязал интрижку на пляже в Дьеппе?
— Рассказывал.
— Милый мой, ты знаешь, как это случается. В Париже у меня есть постоянная любовница, давнишняя привязанность, верная подруга, — словом, привычка, и я очень ею дорожу.
— Своей привычкой?
— И привычкой и ею самой. Она замужем за прекрасным человеком, его я тоже очень люблю — славный малый, сердечный, настоящий товарищ! Словом, в этом доме я нашел тихую пристань.
— И что же?
— Да то, что эта чета не могла выехать из Парижа, и я очутился в Дьеппе вдовцом.
— Зачем понесло тебя в Дьепп?
— Проветриться. Нельзя же все время околачиваться на бульварах.
— Ну?
— И вот я встретил на пляже ту милашку, о которой тебе говорил.
— Жену правителя канцелярии?
— Да. Она очень скучала. Муж ее приезжал только по воскресеньям. К тому же он препротивный. Я прекрасно ее понимаю. Ну и вот, мы с ней веселились и танцевали.
— И все прочее?
— Было и это, попозже... Словом, мы встретились, понравились друг другу, я ей это высказал, она заставила повторить, чтобы как следует понять, и уступила без всяких фокусов.
— Ты влюбился в нее?
— Да, немножко, она очень мила.
— А другая?
— Да ведь та была в Париже! Словом, полтора месяца все шло прекрасно, и мы вернулись сюда в самых лучших отношениях. Разве можно порвать с женщиной, если она ни в чем перед тобой не провинилась?
— Конечно, можно.
— Как же ты поступаешь?
— Бросаю ее.
— Но как ты это устраиваешь?
— Не хожу к ней, вот и все.
— А если она придет к тебе?
— Я... Ну, меня не будет дома.
— А если придет еще раз?
— Скажу, что нездоров.
— А если начнет за тобой ухаживать?
— Тогда... пошлю ее к черту.
— А если она стерпит?
— Напишу анонимное письмо мужу, чтобы он следил за ней в дни наших свиданий.
— Вот здорово! У меня нет такой выдержки. Я не умею порывать с женщинами. Я их совмещаю. С одними встречаюсь раз в год, с другими — раз в десять месяцев, с некоторыми — при получке жалованья, с прочими — в те дни, когда им придет охота пообедать в кабачке. Те, кому я уже составил расписание, меня не стесняют, но с новыми нередко бывает уйма хлопот прежде, чем я приучу их посещать меня пореже.
— Ну, что же дальше?
— Итак, милый друг, маленькая чиновница была вся огонь, вся пламя, без единого недостатка, как я уже сказал тебе. Ее муж целый день сидит в канцелярии, и она вздумала было являться ко мне без предупреждения. Раза два она чуть не столкнулась с моей прежней подругой.
— Ах, черт!
— Да. После этого, во избежание путаницы, я назначил каждой особые, строго определенные дни: понедельник и субботу — для прежней; вторник, четверг и воскресенье — для новенькой.
— Почему такое предпочтение?
— Ах, голубчик, она моложе!
— Значит, у тебя оставалось только два дня в неделю для отдыха?
— Мне достаточно.
— Молодчина!
— И все же, представь, со мной случилась самая нелепая, самая дурацкая история. Четыре месяца все шло превосходно. Я и в ус себе не дул и, право же, был очень счастлив; и вдруг в прошлый понедельник все летит к чертям!
Я поджидал свою прежнюю любовницу в назначенное время, в четверть второго, покуривая хорошую сигару.
Очень довольный собою, я предавался мечтаниям, как вдруг заметил, что назначенное время уже прошло. Я удивился, зная, что она очень аккуратна, но объяснил это случайным опозданием. Однако прошло полчаса, потом час, полтора часа, и я понял, что ей что-то помешало, может быть, мигрень или докучный посетитель. Ужасно досадны эти... напрасные ожидания, ужасно досадны, просто невыносимы. В конце концов я примирился с судьбой, вышел из дому и, не зная, что предпринять, отправился к ней.
Я застал ее за чтением романа.
— Что случилось? — спросил я.
Она спокойно ответила:
— Милый друг! Я не могла, мне помешали.
— Что помешало?
— Так... Разные дела.
— Но... Какие же дела?
— Один скучный гость.
Я решил, что она скрывает от меня настоящую причину, но, видя ее спокойствие, быстро забыл об этом. Я рассчитывал наверстать потерянное завтра, с другой.
Итак, во вторник, в большом волнении, страстно влюбленный, я поджидал маленькую чиновницу и даже досадовал, что она не приходит раньше условленного часа. Каждую минуту я глядел на часы, с нетерпением следя за стрелкой.
Стрелка показала четверть, потом половину, потом два часа... Я не мог усидеть на месте, ходил взад и вперед по комнате, прижимался лбом к стеклу, ухом к двери, прислушивался: не подымается ли она по лестнице?
Вот уже половина третьего, наконец три часа! Я хватаю шляпу и бегу к ней. Представь себе, она читала роман!
