Введение.
КАК ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА ПРЕВРАТИЛАСЬ В «ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКУЮ» И ГРАЖДАНСКУЮ?
Летом 1914 года вспыхнула война, по масштабам и числу жертв не имевшая прецедента в истории человечества — Первая мировая. Во многих странах Европы стоят памятники ее солдатам. В России же как-то не было принято вспоминать о ней. А если и вспоминали, то обычно в связи с другими событиями, наложившимися на нее, — революцией 1917 года и Гражданской войной. В памяти многих поколений наших соотечественников к этой войне оказался прочно приклеен ярлык «империалистической».
Между тем война 1914 года была поначалу воспринята в российском обществе как Отечественная. Вторая Отечественная война. Это в ее первые дни Николай Гумилев написал известные вдохновенные строки:
…И воистину светло и свято
Дело величавое войны.
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны.
Тружеников, медленно идущих
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ныне, Господи, благослови…
И пошел добровольцем на фронт.
«В грозный час испытаний да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшись как один человек, дерзкий натиск врага», — набатом разносились по стране слова царского манифеста от 20 июля 1914 г.[1], на следующий день после объявления Германией войны России.
Ведь никогда прежде, даже в приснопамятный год нашествия Наполеона, столь грозная и необоримая сила не надвигалась на Россию с Запада.
Призывные пункты в городах осаждались студентами и лицами интеллигентных профессий, имевшими бронь от службы в армии. Чиновники Военного министерства Российской империи изумлялись: явка призывников превысила запланированную на 15%!>{1} Дело в том, что, учитывая широко разлитые антиправительственные настроения в обществе, оборонное ведомство в своих расчетах исходило из ожидания большого некомплекта при проведении мобилизации.
Патриотические настроения даже перехлестнули через край. Толпы возбужденных подданных русского царя разгромили посольство Германии в Петербурге. Справедливости ради нужно отметить, что это произошло уже после отъезда германского посла и только после того, как культурные бюргеры едва не растерзали уезжающего русского посла на улицах Берлина. Сам Петербург из-за его «немецкого» названия был переименован на русский лад в Петроград.
На время проведения мобилизации был объявлен «сухой закон»: христолюбивому воинству подобало идти на поле брани с трезвыми помыслами и с молитвой в сердце…
Почему же спустя три года те же самые воины, все это время изумлявшие мир своими героическими подвигами, стали массами дезертировать с фронта? «Штык в землю!», «До нас, тамбовских (курских, рязанских), немец не дойдет!» — такие настроения стали преобладать у тех, кто совсем недавно был готов отдать свою жизнь за православную веру, царя и Отечество. Правда, царя не стало, вера поколебалась, но как быть с Отечеством, которое, как известно, не выбирают?..
Произошедшая с русским народом внешняя метаморфоза настолько поразила современников, что многие из них отказывались признавать в этом народе свою плоть от плоти и кровь от крови. «Какие мерзкие даже и но цвету лица, желтые и мышиные волосы! …Сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья — сколько их, этих атавистических особей», — таким виделся народ в эти «окаянные дни» писателю Ивану Бунину. Народ платил таким, как он, той же монетой, время от времени воплощая призывы «вспарывать животы буржуям» в конкретные действия…
Тем, кто ждет от автора чего-то вроде саги о гибели святой Руси от рук вражеских наймитов-большевиков, рекомендую закрыть книгу, ибо дальше их ждет разочарование. Точно так же будут разочарованы и те, кто хотел бы в событиях 1917— 1918 гг. видеть одно лишь справедливое восстание угнетенных против многовековой эксплуатации. Была и гибель ценностей, на которых столетиями зиждилась Россия. Было и восстание бедных классов населения — «кто был ничем», хотел «стать всем». Но самое главное в тех событиях — что Россия осталась жить. Что русский народ — главное действующее лицо нашей истории — отстоял и отстроил заново это государство. Это несмотря на то, что опасность, грозившая самому существованию России, была в те годы самой сильной в XX веке. Сильнее даже, чем в 1941—1942 гг.
Понимания этой сути происходившего недостает многим пишущим ныне о российской революции. Между тем именно это должно представляться самой главной загадкой — не то, как Россия в 1917—1918 гг. очутилась в пропасти, но то, как она выкарабкалась из нес. И не просто выкарабкалась, но и в течение XX века достигла небывалого прежде развития производительных сил, внутреннего благосостояния и внешнего могущества. Правда, современному читателю все эти эпитеты в отношении России могут казаться издевкой над ее нынешним положением. Но это быль, и лет 25—30 назад мало кто усомнился бы в справедливости вышеприведенной оценки.
Феномен России XX века невозможно понять, не уяснив феномена российской революции во всей его сложности и многообразии.