Посвящается моей жене
Пьеса, как и жизнь, была скучной. Да и постановка больше подошла бы для заводского клуба, чем для профессионального репертуарного театра. Костюмы, обглоданные молью, выцветшие декорации. Но, главное, актеры. Хоть и звездные, а играют, словно на детском утреннике, без блеска в глазах. Для них, наверно, это и есть детский утренник. Многолетний. Какой уж тут блеск, если в сорок пять актрисе надо изображать двадцатилетних девочек. И каждый раз вспоминать, что ты уже подбитый летчик и падаешь вниз с бешеной скоростью. Никакой грим-парашют не спасет. И никакие костюмы с корсетами.
Катя вздохнула. А она подбитый летчик или еще держится? Тридцать четыре. Говорят, самый расцвет. Кто говорит?
В программке написано, что идет комедия. Но во время первого акта никто не засмеялся. Даже чей-то душераздирающий храп публику не развеселил.
В антракте она прогулялась вдоль фотогалереи с ликами актеров. Здесь они тоже в самом расцвете. Вон, этот например… На фото ему лет тридцать, а в жизни седьмой десяток разменял. Но портреты на стенах не меняют. Вечная молодость.
Оценила собственное отражение в зеркале. На троечку оценила. Вечно времени на себя не хватает. И денег. А если честно – мотивации. Икона стиля Коко Шанель как то обмолвилась: «Если женщина до тридцати лет не стала красавицей, значит она – круглая дура». Круглой дурой Катя себя не считала, как, впрочем, и красавицей. Самым привлекательным на ней по ее же мнению был гранатовый гарнитур. Хотя волосы у нее были что надо – густые и волнистые, но ей не нравился их природный русый цвет. И еще ей не нравилась мальчишеская, как она считала, фигура.
В буфете отстояла небольшую очередь, взяла бокал шампанского и чашечку эспрессо. Устроившись за столиком, стала рассматривать зрителей. В основном, пенсионеры. В основном, одинокие. Либо парочки среднего возраста. Кислые лица большинства мужчин красноречиво намекали на недовольство происходящим. Дома диван и футбол, а тут даже храпеть нельзя. Затащили!
Аншлага не наблюдалось – будний день, классическая пьеса, не скандальный режиссер. Катя где-то читала, что некоторые режиссеры продают свои имена, не имея к постановкам никакого отношения. А ставят пьесы никому не известные люди. Очень может быть. Режиссер не актер, на сцену выходить не надо.
Она тоже сегодня не собиралась в театр. Билет получила через CMC-рассылку. Одна торговая сеть, дисконт которой имела Катя, устроила лотерею и прислала на ее мобильник радостную весть, что она выиграла культпоход в театр. Для культпохода достаточно позвонить по указанному номеру и сообщить, куда курьеру доставить билет. Катя сначала решила, что это очередная рекламная разводка, но Машенька, ее коллега, предложила позвонить.
– Сходи-сходи… Может, познакомишься с кем-нибудь. Да и пьеса, вроде, ничего.
Катя позвонила, курьер привез. Действительно, оказалось ничего. Совсем ничего.
Пустышка.
– Девушка, у вас свободно?
Катя повернула голову. Ух, ты! Прямо Кевин Костнер в молодости. Возраст – чуть за тридцать, русые волосы, зеленые глаза, музыкальные пальцы. Костюм от «Хьюго Босс», аромат от «Кензо», часики от «Радо», перстенек от «Де Бирс», очки от «Ягуара». Ничего от отечественного производителя, кроме бородки. Хотя, нет, – это эспаньолка. В правой руке фужер с коньяком, в левой – блюдечко с бутербродом. Палтус, лимончик.
– Да, свободно.
Он поставил выпивку и закуску, присел.
– Не очень удачная постановка, не находите?
– Да. Просто пьеса известная, сюжет все знают.
– Дело не в пьесе. Иначе бы ее не ставили столько лет в разных театрах. Я смотрел ее на других площадках и, поверьте, публика не зевала.
– Вы театрал?
– Не то чтобы, но стараюсь пару раз в месяц выбираться. А вы?
– Если честно, не фанатка. Билет подарил магазин.
– Тогда у меня предложение. Чем закончится история, вы наверняка знаете. Нет смысла терять время. Как заметил Карлейль, жизнь – это очень короткое время между двумя вечностями. Так что стоит к нему относиться бережно. Здесь неподалеку отличный ресторанчик, его хозяин мой старинный друг. Он готовит великолепный гаспаччо. Вы любите гаспаччо?
– Люблю, – чуть смущенно, стараясь не выдать радости, кивнула Катя.
– Отлично! Составите мне компанию? У меня машина, пункт назначения через пять минут.
– Но… Это так неожиданно.
– Жизнь и должна состоять из неожиданностей. Только они запоминаются. Разве не так?
– Ну… Хорошо… Поехали.
Молодой человек глотнул коньяка, закусил лимоном и кусочком осетрины.
– Вы же за рулем, – напомнила Катя, – не боитесь?
– Я?! Ха-ха-ха! – Парень рассмеялся, сверкнув золотым зубом в верхней челюсти. – Вы… Разве не узнаете меня?
– Простите…
– Я же Костнер! Кевин Костнер! Кто ж меня оштрафует?! Ой, а вас как зовут?
…Катя очнулась. Рядом никого не было. На столике – ее фужер с недопитым шампанским и чашечка кофе. Звонок приглашал пройти в душный зал.
Она залпом выпила кофе, шампанское оставила. Вернулась на свое боковое место в десятом ряду – торговая сеть пожалела денег на хорошие места. Зрителей поубавилось. Кто-то уехал угоститься гаспаччо. Или не гаспаччо.
Что это было? То ли юноша, то ли видение. Миражи возникают, если о чем-то думать постоянно, точнее, если испытывать в чем-то недостаток. Если ты сыт и не испытываешь жажды, шансов увидеть оазис в пустыне у тебя значительно меньше. Да стоит ли стесняться себя? Она хотела, чтобы он появился. Такой вот, холеный, в «Хьюго Босс». С машиной и другом-ресторатором. И сразу бы пригласил на ужин. За этим сюда и заявилась. Поэтому долго наряжалась и наводила агрессивный макияж. Как говорит коллега Машенька, приличная женщина должна быть одета так, чтобы поймать хотя бы один неприличный взгляд. Сто мужиков из ста ведутся на внешность. Ни одного взгляда не поймано. Глубоким вырезом на юбке никто не заинтересовался. А значит, не будет никакого ужина, и продолжения не будет. Она досмотрит несмешную комедию, вяло, для проформы похлопает, отстоит в гардеробе очередь, потом поедет домой. На метро и маршрутке. Дома выпьет чая, покормит кота, посмотрит «Урганта» и ляжет спать.