Багряная земля, багряное небо, повсюду кровь, предсмертные крики и стоны. Две недели над долиной стоял несмолкаемый гул, пушки палили без устали, снаряды со свистом разрывали воздух. Здесь царила смерть.
Теперь, когда катастрофа свершилась[1] и Азия дала Европе отпор, когда маленькие японцы прогнали русских великанов, равнины Мукдена[2] заполонили растерянные, чудом уцелевшие в сражениях люди, гонимые неизвестно куда зимним северным ветром.
Это было неслыханное, сокрушительное поражение, не просто отступление, а окончательный разгром. Стремительное бегство имело лишь одну цель — спасение жизни.
Постепенно грохот и взрывы сменились тишиной. Более не слышалось ни раскатов канонады, ни цоканья копыт, ни топота убегавших в сумерках войск. Наступила спокойная безлунная ночь. На темном бескрайнем небосклоне одна за другой вспыхивали звезды, как глаза любопытных, желавших взглянуть на ужасы войны.
Мукденское сражение закончилось. Японцы ликвидировали последние очаги сопротивления. Завтра победители войдут в столицу Маньчжурии[3].
Двое всадников легкой рысью скакали по дороге из Лао-Янга в Мукден. Лошади то и дело попадали в лужи крови или натыкались на трупы.
Один из мужчин был высокого роста, с темными с проседью волосами. Когда-то красивое лицо теперь покрылось морщинами — то ли от возраста, то ли от горя. Другой — плотный коренастый коротышка, круглый как мячик, весь в веснушках, за что получил прозвище Буль-де-Сон[4], казался совсем еще мальчишкой, лет пятнадцати или шестнадцати.
В этом дуэте он, веселый, с открытым лицом и с неизменной улыбкой на устах, представлял полную противоположность патрону, слегка напоминавшему Дон Кихота, и играл, без сомнения, роль молодого Санчо[5].
— Осторожно, месье, посмотрите, там люди… — неожиданно воскликнул юноша.
И действительно, в стороне от дороги в темноте промелькнули тени. Двое французов тотчас спрятались за деревьями. Силуэты, пригнувшись к земле, приближались медленно и осторожно. Должно быть, здесь произошла одна из последних и самых ожесточенных перестрелок — трупы, сваленные в кучи, выглядели особенно зловеще.
Зачем пришли сюда эти бродяги? Какой они национальности? Судя по росту, эти незнакомцы в длинных робах, перехваченных металлическими поясами, шерстяных колпаках, налезавших на лбы, не были японцами. Переворачивая трупы то на живот, то на спину, они с невиданным проворством снимали с несчастных одежду, опустошали карманы и срывали висевшие на шеях мертвецов украшения.
У Поля Редона, наблюдавшего за происходящим, кровь стучала в висках. Но какое он имел право вмешиваться? Будучи собственным корреспондентом «Авенир», одной из центральных парижских газет, репортер[6] получил разрешение наблюдать за военной кампанией, следуя за русской армией, но при этом был обязан соблюдать строжайший нейтралитет[7].
Между тем мародеры[8] накинулись на несколько тел, сваленных в кучу. Однако среди трупов оказался живой человек. Он встал и, выпрямившись, попытался оттолкнуть злодеев. Те негодующе закричали, а один выхватил из-за пояса секиру и замахнулся. Еще мгновение — и оружие настигнет жертву. Редон выпрыгнул из укрытия и схватил убийцу за запястье. Секира полетела на землю под ругань, которую наш француз не понимал, хотя знал и русский и немного изъяснялся по-японски.
Люди принадлежали к коренному населению Маньчжурии и говорили на каком-то местном наречии. Они были грубы, злобны и невежественны. Мародеры тотчас набросились на непрошеного гостя, но тот оказался очень проворным. Заслонив незнакомца своим телом, Поль резко ударил противника хлыстом. От неожиданности бандиты отступили. Затем, поняв, что их десять против одного, снова приготовились к драке. Помахивая длинными ножами, которые гораздо больше подошли бы мясникам, чем солдатам, они двигались на журналиста, окружая его. Ситуация складывалась не из приятных. Но Буль-де-Сон уже спешил на помощь патрону. Подобрав с земли упавшую секиру, он сражался как настоящий воин, ломая руки мародерам и разбивая головы. Не растерявшись, Поль подхватил один из ножей, оброненных негодяями. Он прекрасно владел приемами фехтования, и вскоре противник оказался без оружия. Страх овладел мародерами: двое храбрецов в темноте начали казаться им настоящими великанами.
Отбросив нож, Поль Редон вновь схватился за секиру, с намерением сечь и сечь этих подлых негодяев. Но те, злобно ворча, удалились. Буль-де-Сон в ярости кинул им вслед несколько камней. Вскоре ночь поглотила бандитов.
— Патрон, хорошая работенка, как говорят у нас в Париже! — произнес Буль-де-Сон. — Кстати, как там наш подопечный, которого вы столь отчаянно защищали?
Поль Редон обернулся. Человек, которого он, рискуя жизнью, прикрывал своим телом, неподвижно лежал на земле.
— Может, он умер? — спросил репортер.
— Посмотрим…
Буль-де-Сон склонился над телом.
— Очень интересно! Не китаец, это уж точно, не японец, достаточно взглянуть на его рост. В Японии он сошел бы за великана. Может, он русский… Эй, дружище, да ты вовсе не умер, ты же только что дергал ногами… Давай просыпайся, петухи уже пропели!
