От гостиницы к берегу вела широкая лестница из белого мрамора. По обе стороны парапета стояли прямые как колонны деревья с жесткими шершавыми стволами и длинными острыми листьями, развернутыми на все стороны, как опахала. У подножия белые каменные ступени словно растворялись в пышной зелени кипарисов, но это было обманом зрения – на самом деле лестница просто делала поворот, и последний марш ее заканчивался у самого пляжа.
Сверху полоска песчаного берега казалась почти белой – почти такой же, как пена прибоя, которую оставляли на песке набегающие с моря волны. Вообще ликующий белый цвет доминировал здесь повсюду. Белый берег, белый прибой, белые ступени, белая ребристая призма отеля «Лазурный» высотой в шестнадцать этажей, упирающаяся верхушкой в густо-синий небесный свод. Кроме того, кажется, все до единого обитатели и гости этого райского местечка в своем гардеробе также предпочитали оттенки все того же чистейшего и непорочного цвета. От этой сверкающей белизны было только одно спасение – непроницаемые солнцезащитные очки, которые не стоило снимать до самого заката.
Из троих мужчин, только что вышедших из гостиницы и остановившихся полюбоваться панорамой, раскинувшейся у их ног, об очках позаботился только один – коротышка, точно колобок круглый, со сверкающей шоколадной лысиной. И загар, и черные очки, и говор – все выдавало в нем аборигена. Одет он был свободно и без претензий – белая рубашка с коротким рукавом, бежевые шорты до коленей и стоптанные сандалеты.
– Нравится? – ревниво поинтересовался он, заглядывая в глаза своим спутникам, которые оба были на голову, а то и на полторы выше его.
Один из них, широкоплечий, с седыми висками, в прекрасно сидящем на его спортивной фигуре светлом костюме, похожий более всего на состоятельного и удачливого бизнесмена, ответил лишь рассеянной улыбкой. Зато другой, крепко сбитый, с грубовато-добродушным лицом, уже докрасна ошпаренным южным солнцем, откликнулся охотно.
– Ну что тут скажешь? – воскликнул он. – Красотища! Вам, Юрий Леопольдович, повезло, что вы родились в таком райском местечке!
– Ну, строго говоря, родился-то я не здесь, – с довольным видом сказал толстяк. – Родился-то я как раз в Москве, где и вы, а на этот теплый берег, если так можно выразиться, выброшен бурным океаном жизни лет эдак «надцать» назад, но ни минуты не пожалел об этом! Ни минуты, можете мне поверить!
– Еще бы! – снова улыбнулся господин с седыми висками. – Только вы ошибаетесь, мы с товарищем родились отнюдь не в Москве. Мы как раз родом из провинции.
– А в Москву нас забросил тот же самый океан, – добавил, засмеявшись, товарищ. – Но к вам судьба, конечно, была благосклонна, Юрий Леопольдович!
– Не жалуюсь, – с еще более довольным видом сказал толстяк. – Но вы еще не видели моей хижины! Это нечто – не побоюсь этого слова!
– Прикажете расценивать эти слова как приглашение в гости?
– Обязательно! – с жаром подхватил Юрий Леопольдович. – Всенепременно! И не далее как сегодня же вечером. Мы будем сидеть на веранде в удобных креслах, пить молодое вино, слушать шум моря и пение цикад. А над головой у нас будут сиять крупные белые звезды.
– Вы – романтик, Юрий Леопольдович! – сказал пожилой джентльмен. – Так заманчиво расписываете… Но должен заметить, что мы сюда все-таки не пение цикад слушать приехали. Мы делом заниматься приехали.
– А я разве не понимаю, господин полковник! – проникновенно сказал коротышка. – Но кроме дел, должен существовать также и разумный отдых, разве не так? Об этом даже в трудовом законодательстве очень хорошо прописано.
Про законодательство господин с седыми висками слышал, потому что был он отнюдь не бизнесменом, а старшим оперуполномоченным по особо важным делам и, как правильно заметил Юрий Леопольдович, полковником. Фамилия его была Гуров. В том же чине находился и его старый друг и напарник Станислав Крячко, веселый и краснолицый, производивший на посторонних впечатление человека совершенно несерьезного.
– Насчет законодательства мы и сами с усами, – заметил, усмехаясь, Крячко. – А вот насчет хижины сразу же вопрос – ведь Рештин, когда сюда приезжал, у вас останавливался?
– Павел Геннадьевич? – сразу делаясь озабоченным, переспросил коротышка. – В самом деле, так оно и было, как вы сказали. Он предпочитал гостить у меня. Практически чувствовал себя как дома. Да, так оно и есть на самом деле. Это его второй дом. Не побоюсь этого слова.
– Отлично! А вот его жена утверждает, что Рештин останавливался в лучшем номере гостиницы. И как будто бы он звонил ей в последний раз именно из гостиничного номера…
Коротышка задрал голову, прищурил один глаз и, изобразив на лице мучительную гримасу, сказал:
– Нет, ну в самом деле, господа полковники! Мы с вами взрослые люди, не так ли? Павел Геннадьевич снимал номер, это правда. Потому что так принято. Он состоятельный человек, может себе и не такое позволить. Но по-настоящему свободно он мог чувствовать себя только в доме преданного друга, вы меня понимаете? А номер… Номер – это на всякий случай. Алевтина Викторовна имеет склонность делать сюрпризы. Может быть, она не хочет, чтобы супружеская жизнь сделалась пресной, и приготавливает всякие неожиданности? Раза два она приезжала сюда без предупреждения. Как вам это понравится? А мужчина не любит неожиданностей. Поэтому всегда имеет в запасе еще один вариант.
