«Первое, что сотворил Так, написал он себя.
Второе, что сотворил Так, написал он Законы.
Третье, что сотворил Так, написал он Мир.
Четвертое, что сотворил Так, написал он пещеру.
Пятое, что сотворил Так, написал он жеод, каменное яйцо.
И в сумерках пещеры яйцо проклюнулось и родились Братья.
Первый Брат пошел на свет и стоял под открытым небом.
Так он стал слишком рослым. Это был первый Человек. Он не нашел Законов и стал просветлевшим.
Второй Брат пошел в темноту и стоял под каменными сводами. Так он достиг правильных размеров. Это был первый Дварф. Он нашел Законы, что начертал Так, и стал протемневшим.
Но в разбитом каменном яйце еще оставалась частичка живого духа Така и она стала первым троллем, который явился в мир незваным и непрошеным, без души и целей, без познания и понимания. Убоявшись и света и тьмы, ковыляет он вечно в сумерках, ничего не знающий, ничему не научившийся, ничего не создавший, ничем не являющийся…»
— из ‘Гд Так ‘Гар (То, что начертано Таком) пер. Проф. В.В.В Дикокровный, издательство Пресс Незримый университет, Анк-Морпорк. В оригинале последний параграф процитированного текста выглядит добавленным значительно позже.
Тот, кого горы не сокрушат
Тот, кого солнце не остановит
Тот, кого молот не разобьет
Тот, кого пламя не устрашит
Тот, кто вознес голову выше сердца своего — Он есть Алмаз.[1]
Бац…
…с этим звуком тяжелая дубинка соприкоснулась с чьей то головой. Тело дернулось и завалилось назад. Дело было сделано, никем неуслышанное, неувиденное: идеальный конец, идеальное решение, идеальная история. Но, как говорят гномы, за любой бедой стоит тролль.
Так что тролль увидел.
Начало дня было замечательным. Он знал, что очень скоро все станет по другому, но хотя бы в течении этих нескольких минут можно было делать вид, что этого не произойдет.
Сэм Ваймс брился сам. Это был его ежедневный бунт, подтверждение того, что он оставался… скажем… просто Сэмом Ваймсом.
По правде сказать, он брился в огромном особняке, в то время, как его дворецкий зачитывал выдержки из Таймс, но это была всего лишь… обстановка. Из зеркала на него по прежнему глядел Сэм Ваймс. Плох же будет тот день, когда он увидит в зеркале герцога Анк-Морпоркского. «Герцог», это всего лишь название должности, ничего больше.
— Большинство новостей посвящено текущей… дварфийской ситуации, сэр — произнес Вилкинс, в то время как Ваймс преодолевал сложную область под носом. Он до сих пор брился прадедушкиной бритвой, которой можно было перерезать глотку. Это была еще одна зацепка c действительностью. Кроме того, в те времена сталь была намного лучше. Сибил, которая проявляла странный энтузиазм к современным приспособлениям, постоянно предлагала ему приобрести одну из тех новейших бритв с маленьким демоном внутри, который очень быстро стриг своими маленькими ножницами, но Ваймс продолжал упорствовать. Если кто-либо и будет водить лезвием перед его лицом, то это будет он сам.
— Кумская долина, Кумская долина — пробормотал он своему отражению — что нового?
— Ничего существенного, сэр — сказал Вилкинс, переворачивая первую страницу. — Вот статья о том выступлении Скальта Мясодробилки. Пишут, что впоследствии происходили беспорядки. Несколько дварфов и троллей получили ранения. Общественные деятели призвали население к спокойствию.
Ваймс стряхнул немного пены с лезвия. — Ха! Бьюсь об заклад, они призвали. Скажи, Вилкинс, когда ты был мальчишкой, много приходилось драться? Состоял в какой-нибудь уличной банде или вроде того?
— Я имел честь принадлежать к Грубым Парням с Поддельно-Самогонной улицы, сэр — ответил дворецкий.
— Правда? — сказал Ваймс, по-настоящему впечатленный. — Они были довольно крепкие орешки, как мне помнится.
— Благодарю вас, сэр, — спокойно ответил Вилкинс. — Я горжусь, тем, что всегда давал больше сдачи, чем получал при обсуждении спорных вопросов о территориях с парнями с Канатной улицы. Я помню, что их любимым оружием были портовые крюки.
— А вашим? — спросил Ваймс, с искренним любопытством.
— Шляпы, с зашитыми в их поля заточенными пенни, сэр. Повседневная вещь, отлично помогающая справиться с неприятностями.
— Ничего себе, приятель! Да такой штукой можно и глаза лишить!
— Если постараться, сэр, — спокойно ответил Вилкинс, тщательно складывая полотенце.
И сейчас ты стоишь здесь в своих полосатых брюках и сюртуке дворецкого, лоснящийся как сало и жирный как кусок масла, подумал Ваймс, вычищая под ушами. А я — герцог. Как все меняется в мире.
— Слышал ли ты когда-нибудь, как кто-нибудь говорил — давайте устроим беспорядки?
— Никогда, сэр.
— Я тоже. Такое только в газетах случается. — Ваймс взглянул на перевязанную руку. Несмотря на перевязку, она беспокоила.
— Там упоминается, что я лично принимал участие в арестах?
— Нет, сэр. Но там говорится, что противоборствующие стороны были разделены отважными действиями стражи, сэр.
— Они так и написали — «отважными»? — спросил Ваймс, все еще вычищающий под ушами.
— Именно так, сэр.
— Что ж, отлично, — угрюмо согласился Ваймс. — А они написали, что два офицера были доставлены в Независимый Госпиталь и один из них был довольно серьезно ранен?
