Маршал Шапошников выслушал меня, не перебивая, и еще почти минуту обдумывал услышанное. Я терпеливо ждал, понимая, насколько непросто начальнику генерального штаба поверить в полученную от меня информацию.
– Мы к такой войне не готовы, – наконец ответил маршал. – Ваше предположение звучит логично, но оно нуждаются в проверке средствами разведки. На основании голой гипотезы такие решения не принимаются.
– Если применение немцами химического оружия произойдет внезапно, это деморализует наши войска, и вероятность деблокирования противником Московского котла резко повысится. Думаю, именно на этом и строится весь расчет немецкого генштаба. Товарищ маршал, времени у нас максимум две-три недели. Потом будет поздно. В конце концов, у нас есть разведчики, есть партизаны. Нужно поставить им конкретную задачу. Столь масштабную подготовку к химическому удару невозможно полностью скрыть. Рано или поздно мои слова будут подтверждены фактами, но может оказаться уже слишком поздно.
– Предлагаете начать подготовку к применению нашего химического оружия? Завозить на прифронтовые склады снаряды с ипритом и фосгеном? Снабженцы едва справляются со своевременным обеспечением войск обычными боеприпасами и продовольствием, а вы хотите забить наши коммуникации грузами, которые не факт, что вообще понадобятся.
– Не предлагаю, товарищ маршал. Я считаю химическое оружие варварским средством ведения войны, особенно в случае его использования против мирного населения. Я знаю, что в Первую мировую, да и в Гражданскую, оно достаточно широко применялось, но эта практика только укрепляет меня во мнении, что вменяемые люди никогда не станут пускать его в ход. Поэтому я считаю, что наши химвойска должны сосредоточиться на защите армии от химического оружия, а не на его ответном применении.
– Не понял, – Шапошников посмотрел на меня со смесью удивления и недоверия. – Вы что же, товарищ Нагулин, предлагаете терпеть химические удары противника и не отвечать?
– Отвечать мы обязательно будем, – я обозначил уголком губ легкую усмешку, – причем отвечать так, чтобы навсегда отбить у Гитлера мысль о дальнейшем применении отравляющих веществ. Но кто сказал, что наш ответ обязательно должен быть химическим?
– Поясните вашу мысль, подполковник.
– Химическое оружие обладает высокой метеозависимостью. Его эффективность сильно зависит от направления ветра, температуры и влажности воздуха и других погодных факторов, вроде дождя или снега. Кроме того, хорошо подготовленный солдат способен защититься от поражающих факторов химического боеприпаса, и даже гражданское население при принятии должных мер будет страдать от этого оружия меньше, чем от обычных бомб. Немцы это знают и наверняка тщательно готовятся уже сейчас, рассчитывая, что, когда наступит час «Ч», они окажутся в более выгодном положении по сравнению с нашими бойцами и командирами. Отвечать им химией нет никакого смысла – обычные боеприпасы сработают против немцев лучше. Кроме того, нам и без отравляющих веществ есть чем «обрадовать» противника.
– Я чего-то не знаю о содержимом наших арсеналов? – Шапошников слегка изогнул бровь.
– Это оружие пока не вышло из стадии экспериментов, товарищ маршал, но оно обладает настолько высоким боевым потенциалом, что есть смысл сосредоточить силы на скорейшем доведении его до промышленных образцов. Я сейчас говорю о боеприпасах объемного взрыва и боевых термитных смесях.
– О термитных смесях я в курсе, – кивнул маршал. – Они используются в зажигательных бомбах и снарядах. Узкоспециализированные боеприпасы, никогда раньше не применявшиеся за пределами того ограниченного круга задач, для которых они и были созданы. А вот об объемном взрыве действительно слышу впервые.
– Я столкнулся с информацией об этих исследованиях в процессе создания гранатомета и боевой части для крылатой ракеты. Пришлось проработать большой массив специальной литературы по взрывчатым веществам. Наша промышленность, к сожалению, не в состоянии производить гексоген в достаточных количествах, и я искал варианты его замены.
– Нашли?
– В какой-то мере. После шести месяцев войны у нас назрел жесточайший дефицит взрывчатых веществ и порохов. Захват ряда заводов врагом и эвакуация промышленности только усугубили это положение. Группу армий «Центр» мы окружили, но сожгли почти все накопленные запасы снарядов и бомб. Теперь, когда немцы немного придут в себя, перегруппируются и предпримут попытку деблокады, не вполне ясно, чем мы будем отбиваться. Поэтому от идеи загружать новыми разработками существующие мощности я сразу отказался – они и так не справляются.
– Разумно, – согласно кивнул Шапошников.
– Как выяснилось, часть традиционных взрывчатых веществ можно заменить смесями, ранее не использовавшимися в снарядах и бомбах. Думаю, вам хорошо известно, что в угольных шахтах и на мукомольных заводах иногда происходят сильные взрывы с человеческими жертвами и значительными разрушениями. Детонирует висящая в воздухе взвесь мельчайшей пыли. Это и есть объемный взрыв. Мука и уголь, конечно, далеко не лучший выбор для боевого применения. Есть гораздо более эффективные компоненты. Например, окись этилена. Это вещество уже сейчас производится нашей химической промышленностью, пусть и не в очень большом количестве, однако, при необходимости, его выпуск может быть увеличен. Не буду утомлять вас подробностями, но я готов предложить конструкцию боеприпаса, основанного на этом принципе. При его разработке я уделил особое внимание технологичности производства. Конструкция оказалась относительно несложной и вряд ли вызовет затруднения при освоении в промышленности.
