Движения его тела беспорядочны. Он ускоряется, почти теряет контроль, но в последний момент останавливается. Он боится причинить боль, утопить меня в своей страсти, поэтому следит за мной, пытаясь разгадать эмоции.
Но эмоций нет. Я безучастна.
Сильные пальцы скользят по моему телу, цепляя чувствительные точки, как струны.
Я улыбаюсь, и он выдыхает с облегчением, потому что не знает, что улыбка предназначена не ему. Она кривая и вымученная, оскал отчаяния.
Он задыхается от желания. Смотрит на меня, надеясь, что я подамся навстречу, что хочу близости так же сильно, как и он.
Мне не жалко. Вот, пожалуйста: впиваюсь ногтями в его плечи, подстраиваюсь под нужду его тела. Он удовлетворенно рычит, ускоряется, находит мои губы и делится страстью, которая станет его проклятием.
– Ты со мной, Анна? – спрашивает глухо.
– Конечно!
Нет, я не с ним. Скоро конец первой брачной ночи, но я не люблю мужчину в моей постели. Не хочу его и никогда не захочу. Из тысячи кусочков моей страсти ни один не принадлежит ему, и это никогда не изменится. Однажды он об этом узнает, и тогда мне не будет прощения.
В моей душе совсем другой мужчина. Он везде – в мыслях, в крике моей страсти, в мурашках на коже. Его зовут Нерон. Мужчина, который отдал меня незнакомцу. Выдал замуж против моей воли.
Нерон был моим началом. В глубине души я всегда знала, что он станет и моим концом.
Он создал меня, он же и сомнет, скомкает до сырой, белой глины. Вернет ко времени, которое я не помню, – жизнь до него.
Он так и сделал, вернул меня обратно.
Невостребованную.
Нерон.
Казалось, ему принадлежит весь мир. Я тоже принадлежала ему, добровольно стала его творением.
– Ты станешь совершенной, Анна, – пообещал он.
Мне захотелось стать совершенной для него. Потребовались годы, чтобы понять, что Нерон смотрел не на меня, а сквозь меня. В будущее.
Родители погибли, когда мне было тринадцать лет. Воздушный катер потерпел крушение, и я осталась под надзором незнакомцев в военной форме. Через две недели после случившегося меня, онемевшую от горя, привезли в военное ведомство.
– Анна, ты необычная девушка, – сказал старший из военных, неловко приседая передо мной на корточки. Он разговаривал со мной, как с пятилеткой, но я и вправду чувствовала себя маленькой и потерянной. Кому я нужна? Две недели под надзором социальных служб притупили горе, но не помогли прояснить мое будущее.
– Ты родилась с особыми способностями, которых нет у обычных людей, поэтому тебе потребуется специальное обучение. Мы нашли тебе опекуна. Он уже давно ищет такую талантливую девушку, как ты. Он наймет учителей, которые помогут развить твой дар.
Слащавый тон военного скрывал неловкость. И страх.
В комнату зашел высоченный мужчина, весь в черном. Несмотря на жару, его лицо было скрыто капюшоном.
– Познакомься, Анна, это Нерон, твой опекун! – с неестественной радостью провозгласил военный.
Именно так я представляла себе смерть – безликое огромное существо в плаще с капюшоном.
Пискнув от страха, я непроизвольно задрожала. Нерон стоял передо мной, не двигаясь. Я сползла со стула, пытаясь заглянуть ему в лицо, но увидела только испещренную шрамами линию челюсти. Над ней нависала тьма, слишком черная, чтобы быть тенью капюшона.
Родители вырастили меня послушной и вежливой, но эта ситуация взорвала мое воспитание. Безликий громила собирался стать моим опекуном.
Вцепившись в руку военного, я испуганно затараторила:
– Я буду жить где угодно, хоть на улице, только не отдавайте меня ему! Я согласна спать в канаве! В мусорной яме!
Работница социальной службы обняла меня, сжимая изо всех сил. Легче мне не стало, потому что она рыдала громче, чем я. Женщину подняли с колен и насильно выпроводили из комнаты.
– Он похож на смерть! – прошептала я, не сводя глаз с опекуна, словно не понимая, что он меня слышит.
– Анна, не говори так! Со временем ты привыкнешь к Нерону, даже не видя его лица. Только он может предоставить тебе должное образование.
– Оставьте нас наедине. – Тогда я впервые услышала голос Нерона. Повелительный, вибрирующий, будто кто-то переключил окружающие звуки на стерео.
Ойкнув, я замерла, вытянулась перед опекуном, как загипнотизированное маленькое животное. То, с какой опасливой готовностью военные покинули кабинет, сталкиваясь в дверях и подобострастно кланяясь, возымело на меня странный успокаивающий эффект.
Мой опекун сильнее всех. Страшный, да, но неимоверно сильный. Он поможет мне развить мои способности. Он уже давно ищет такую, как я. От одной его фразы военные послушно выбежали в коридор, потому что ему нужна только я. А если я ему нужна, значит он меня не обидит.
Детская логика, порожденная экстремальной ситуацией и безумным страхом.
Мы остались наедине.
Как ни старалась, я не могла отвести взгляда от шрамов на его челюсти.
– У каждого свои шрамы, Анна. Ты ведь знаешь об этом?
– Знаю.
– Разглядывать неприлично.
Я стыдливо отвернулась.
– Простите!
– Некоторые шрамы лучше скрывать.
– Вы правы. Я вела себя очень плохо. Надеюсь, вы сможете меня простить.
– Ты испугалась, поэтому твое поведение простительно. Я хочу стать твоим опекуном и учителем. Ты можешь отказаться, но сначала выслушай мое предложение. Ты сама примешь решение, где и как жить. Я в любом случае позабочусь о твоей безопасности.
