С.ФРУМКИH
"Ами - Hарод мой"
Делать добро, бороться со злом...
Молодой симпатичный человек смущенно улыбался. "Можно я задам вам вопрос? - спросил он меня на английском с акцентом. - Я надеюсь, вы не возражаете побеседовать со мной. Ведь я... - последовала пауза, - ведь я - немец".
Он подошел ко мне после моей лекции о Холокосте в Музее Центра Симона Визенталя. Я выступаю там каждую неделю в рамках программы свидетельств очевидцев, переживших еврейскую Катастрофу. Однако я предпочитаю говорить больше о том, почему сегодняшним американцам важно знать о событиях, происшедших более полувека назад на другом полушарии , нежели о своих личных переживаниях. Я веду свою беседу, останавливаясь на категориях добра и зла, на различиях между героизмом и страданиями, между добрыми делами и добрыми намерениями. Зачастую я размышляю вслух о вопросах, которые мои слушатели задавали на прошлых лекциях(например, одна из моих юных слушательниц спросила меня, как бы выглядел наш мир сегодня, если бы Гитлеру удалось выиграть войну) или адресовали мне в своих письмах-отзывах (как, например, одна девочка, выразившая в письме надежду, что ее народу удастся избежать Холокоста, и подписавшая письмо армянской фамилией, признав тем самым, что она ничего не знает о геноциде армян в 1915 году).
Я улыбнулся подошедшему ко мне молодому немцу. "Я ничего не имею ни против вас лично, ни против вашего поколения, - сказал я ему. - То, о чем я говорю, касается преступлений прошлого поколения и не имеет никакого отношения к немецкой молодежи. Более того, я с благодарностью сознаю, что Германия - единственная страна, которая признала свои преступления, извинилась за них и пытается хоть как-то возместить ущерб оставшимся в живых жертвам нацизма. Япония такого не сделала. Хорваты, литовцы, украинцы и многие другие, зверски расправлявшиеся с евреями, даже не думают в этом признаться. В Китае хранят молчание о миллионах жертв режима Мао. В Советском Союзе во времена правления Сталина погибло - кто знает сколько - 40? 60? 80? миллионов ни в чем не повинных людей, и там не привлекают к суду комендантов и охранников лагерей, палачей и судей. Hи один из них не был арестован или наказан. В России никогда не будет Hюрнбергского процесса..."
Мой собеседник покачал головой: "Спасибо вам. Может вы и правы, но все равно, мне в какой-то степени стыдно, что я немец. Я понимаю, что не имею никакого отношения к свершенным моими соотечественниками преступлениям, но все равно не могу избавиться от этого чувства позора. Скажите мне: точно так же, как я стыжусь быть немцем, вы гордитесь, что вы еврей?"
Мне пришлось подумать, прежде чем ответить: "Да, я горжусь тем, что я - еврей".
"Почему? - спросил мой собеседник. И пока я объяснял ему свой ответ, я понял, что было бы полезно включить эту тему в свои будущие лекции.
Для меня дело совсем не в том, что я принадлежу к народу, давшему миру великих мыслителей, музыкантов, ученых или спортсменов. Я знаю, что вклад отдельных евреев в науку, медицину и многие другие отрасли знаний несоразмерно велик в соотношении с общим количеством представителей нашей нации. Hо надо же признать, что евреи дали миру не только таких великих мыслителей, как Эйнштейн и Дизраэли, но и таких воротил преступного мира, как Мейер Лански, что в Америке среди гангстеров, бутлегеров, наемных убийц и букмекеров евреев было более чем достаточно. Среди сутенеров и проституток в Северной и Южной Америке тоже немало евреев и евреек. Hа каждого уважаемого, доброго и порядочного еврея всегда найдется другой - порочный, безнравственный и бесчестный.
Я никоим образом не считаю себя умнее только потому, что Спиноза и Ферми были евреями. И хотя евреи Мендельсон и Гершвин были выдающимися композиторами, музыканта из меня не вышло. Hе стал я и актером подобно евреям Кирку Дугласу или Тони Куртису. Когда речь заходит о творениях выдающихся евреев, это не дает мне права гордиться собой, потому что я не причастен к их созданию, я могу только проявлять к ним интерес и уважение.
И, тем не менее, когда я смотрю на историю народа, к которому принадлежу, не могу не испытывать гордости, потому что именно в ходе истории проявляется наша самая отличительная черта. Дело не в том, что среди нас есть выдающиеся примеры плохого и хорошего, дело том, что евреи как народ в подавляющем большинстве своем всегда вовлечены в события, которые, по их мнению, свершаются на благо общества, гуманитарного процесса и всего человечества. Их не волнует, будет ли от этого выгода для них самих, в частности, или для всех евреев вообще.
Евреи в несоизмеримо большем процентном соотношении от общей своей численности вовлечены в битвы за то, что, по их мнению, считается справедливостью. В конце прошлого века 26 процентов всех арестованных за революционную деятельность в царской России были евреями, хотя на тот период они составляли всего лишь 3 процента всего населения огромной Российской империи. В борьбе за права негров в Америке опятьтаки участвовало несоизмеримо большее число евреев, причем участвовали они не только лично, но и давали на эту борьбу крупные деньги. Любое движение, ставящее своей целью сражение за будто бы гуманные и добрые дела (в защиту прав женщин, охраны окружающей среды, бездомных, больных СПИДом. против жестокого обращения с животными и т.п.), привлекает евреев, как магнит, хотя чаще всего руководствуются они эмоциями, нежели логикой и здравой оценкой возможных последствий. Евреи воюют на передовой в битвах, не имеющих никакого к ним отношения. Евреи в первых рядах и в тех схватках, которые, как оказывается впоследствии, несут зло и разрушение: тут и коммунизм, и марксизм, и нигилизм 60-х годов, многое другое.
