Доктор Огюстина Митчелл повернула ключ в замочной скважине и, наконец-то добравшись, шагнула в собственный офис. Ноги ее уже доконали. Она не привыкла носить туфли на каблуках. По большей части её излюбленным стилем были рабочие ботинки.
Доктор закрыла за собой дверь и сбросила с ног осточертевшие туфли. От того, что её каблуки были весьма консервативны по сравнению с тем, что носили большинство прочих женщин профессорско-преподавательского состава, легче не становилось. Всё равно они были намного выше привычных, и причиняли ей массу неудобств. Она никогда не понимала всех этих женских навязчивых идей насчёт обуви. Дайте ей пару туфель без каблуков, спортивные тапочки и хорошую пару ботинок, — и у нее была бы вся обувь, которая ей нужна.
— Так-то лучше, — вздохнула она, включая свет и расслабленно шаркая ногами к столу. Не думая, машинально включив компьютер, Огюстина потерла затылок и покрутила плечами, пытаясь хотя бы частично избавиться от напряженности. Но это не помогло.
Она ненавидела торжественные академические приёмы, которые сводили вместе учёных, университетских чиновников и богачей, что вносили пожертвования в казну университета. Однако, хотя они и были злом, но злом необходимым. Проекты, такие как ее, требовали постоянного финансирования, так что богатые меценаты неизменно и радушно приветствовались.
— Если бы я была независима и богата, мне не приходилось бы каждые несколько месяцев выряжаться и принимать участие в этих делах, — пробормотала она, забираясь в своё кресло. При этом надетая на ней узкая юбка поехала по бедрам вверх. Хмурясь, она поёрзала на своем месте, стараясь не обращать внимания на неудобные колготки, слишком туго стянувшие её ноги. Как по ней, так колготки были форменным инструментом дьявола.
Огюстина, когда ей не грозили неприятности за свой слишком неформальный вид, преимущественно носила джинсы, брюки, или полувоенную одежду. Единственно, когда она сдавалась и надевала юбку или платье — это свадьбы, похороны и публичные мероприятия на факультете. Хотя, как всем было известно, как-то пошла в брюках даже на свадьбу. Пусть из белого полотна — но все равно штаны. Она поступила бы также и сегодня вечером, но на этот раз случай был особый — ей только что предложили возглавить Кафедру Археологии.
Огюстина знала, что профессор Харрингтон через несколько месяцев уходит на пенсию, но не слишком долго раздумывала над этой ситуацией, гадая, кто придёт ему на смену. Она подала ходатайство, но не потому что ей так уж хотелось получить эту должность, просто всеми предполагалось, что она должна так поступить. Это было частью основной интриги жизни в научных кругах — публиковаться, получать денежные гранты и продвигаться вверх по академической лестнице. Если бы она не стала ходатайствовать, среди коллег пошли бы о ней разговоры. И не в хорошем смысле. Но она не ожидала, что должность предложат именно ей. На кафедре были и другие профессора, с более многолетним опытом работы, чем у неё. Но со всей этой шумихой, что окружала ее работу последние несколько лет, власть предержащие в университете были ею очень довольны. Теперь ее имя пользовалось признанием во всем мире, а это приносило денежные пожертвования и поднимало престиж университета.
Она понимала, что должна быть взволнована. Это было то, за что боролось большинство академиков. За плечами была приличная выслуга, признание экспертом в своей области, а теперь ей предложили престижное положение, которое подразумевало под собой более высокую оплату и уважение среди специалистов. Но, вместе с тем, это также означало, что на местности ей придётся бывать гораздо реже. А полевые исследования она любила больше, чем что-либо еще.
Однако, если бы она не согласилась на продвижение по службе, ее коллеги подвергли бы сомнению, как ее побуждения, так и ее здравомыслие. Финансирование её проекта, по всей вероятности, постепенно сокращалось бы и, в конечном счете, иссякло совсем. Может, всё же пришла пора вообще покинуть академию? Несколько престижных музеев давненько обхаживали её, желая заполучить в свои ряды.
Вздохнув, Огюстина потёрла ладонями лицо.
— Тьфу ты, чёрт, — выругалась она, когда поняла, что очевидно только что размазала свою тушь. Макияж, равно как и ношение платьев, в привычки Огюстины тоже не входил.
Раздался стук в дверь и, прежде чем она успела произнести приглашение войти, кто бы там ни был, дверь распахнулась.
— Оги, вы слишком быстро оставили приём.
Нет, этот вечер не должен был становиться ещё хуже. Вставая, правой рукой Огюстина быстро выключила свой компьютер. Она не настолько доверяла доктору Роберту Бартлетту, чтобы могла бросить его включенным. Высокая, шести футов ростом, с сильным телом, натренированным за все эти годы археологических раскопок, всё же она не сумела бы противостоять мужчине вроде Роберта. Он был всего лишь дюймом или двумя выше её, но плотного, массивного телосложения и без малейшей капли жира.
