Пенистая волна мягко вынесла ее на мелководье. Не дожидаясь, пока надвигающийся водяной вал собьет ее с ног и утащит в пучину, она вскочила и выбралась на пляж.
После купания в бодрящей воде Атлантического океана кожу пощипывал холодок, поэтому влажный зной, которым на нее пахнуло с берега, показался ей даже желанным. Крупные капли, стекавшие по ее темно-зеленому закрытому купальнику, сверкали на солнце, словно изумруды.
Близорукость мешала ей четко видеть лица мужчин, которые беззастенчиво пялились на нее со всех сторон. Но ее это не смущало: будь у нее на глазах контактные линзы, она отплатила бы им той же монетой. На пляже Ипанемы откровенное взаимное разглядывание давно стало главным развлечением мужчин и женщин.
Бесцеремонные взгляды перемещались с ее лица на маленькие упругие груди, ощупывали талию, бедра и длинные ноги и застывали на щиколотках. В Нью-Йорке она бы сгорела со стыда, но в Рио-де-Жанейро вправе была сама сколько угодно любоваться мускулистыми загорелыми парнями, которые пожирали глазами креолок в полупрозрачных костюмах.
Она усмехнулась: «Осторожно, Мелисанда Меррик! Если дело пойдет так и дальше, через пару дней ты превратишься в туземку».
Возвращаться к месту, где остались ее тапочки, полотенце и солнцезащитные очки, ей не хотелось. Немного поколебавшись, она решила позволить себе еще понаслаждаться утренней свободой.
Размахивая руками и временами подпрыгивая от переполнявшего ее счастья, Мелисанда беззаботно брела вдоль кромки воды по песчаной полосе, тянувшейся до зеленых холмов Леблона, восторженно повторяя про себя названия здешних романтических мест: Копакабана, Ипанема, Арпуадор…
Согретые теплыми морскими течениями у берегов Африки, воды Атлантики ласкали ее щиколотки и ступни, с легким шипением то набегая на берег, то двигаясь навстречу новой волне.
Прекрасное настроение не оставляло Мелисанду с того момента, как она ступила на бразильскую землю. Даже без очков или контактных линз она ощущала разницу между пестрым и ярким миром, напоминавшим ей полотна импрессионистов, и мрачной, в серо-коричневых тонах, картиной зимнего Нью-Йорка, который она покинула всего лишь два дня назад.
Последние дни в Нью-Йорке оказались для Мелисанды очень напряженными. Затянувшееся заседание факультета заслуживало внимания лишь в качестве места ожесточенных споров об университетской политике. Абсолютно никакого интеллектуального интереса оно для Мелисанды не представляло, как и вообще девяносто процентов подобных заседаний, на которых ей довелось присутствовать за время трехлетней работы преподавателем исторического факультета одного из ведущих университетов Нью-Йорка.
Но в этот раз заседание было особенно некстати, так как и без того у Мелисанды совершенно не оставалось времени на сборы и на необходимые покупки. В результате все пришлось делать в последнюю минуту и в страшной спешке. Может, поэтому она как-то особенно остро чувствовала неприязнь к Нью-Йорку, к его замусоренным улицам, едва припорошенным снегом, к толпам озабоченных людей, снующих туда-сюда, к шуму машин, от которого хотелось зажать уши. И когда Мелисанда, вконец измотанная, рухнула в кресло в салоне самолета, она почти ненавидела этот огромный город, долгое время служивший ей домом.
И вот теперь Мелисанда брела по пляжу Ипанемы, обласканная горячим тропическим солнцем, в предвкушении предстоящих четырех восхитительных месяцев, которые она намеревалась провести здесь, занимаясь научной работой. Завтра она переедет из отеля в квартиру бразильского коллеги, который едет в Нью-Йорк и будет жить там в ее квартире.
Внезапный прилив трудового энтузиазма заставил Мелисанду прервать прогулку и, повернувшись, вприпрыжку побежать туда, где остались вещи. Ориентирами ей служили сосисочная напротив гостиницы, волейбольная площадка и шоссе.
Определившись на местности по этим вехам, она двинулась намеченным курсом. Однако в предполагаемом месте ее пляжных принадлежностей не оказалось. Странно… Мелисанда встревоженно огляделась по сторонам: все верно, вещи были здесь, но теперь исчезли.
«Это какое-то недоразумение, — подумала она, — они где-нибудь неподалеку. Просто нужно повнимательнее поискать». Поиски, однако, закончились безрезультатно; вещи пропали.
Встревоженная не на шутку, Мелисанда заметалась между шестиполосным шоссе и океаном, словно борзая, учуявшая белку. Но напрасно прищуривала она глаза, высматривая свои пожитки: они словно испарились.
Мелисанду охватила паника. Как перейти без очков улицу? Ее собьет первый же автомобиль. Поборов смущение, она обратилась по-английски к пожилой женщине, но та пожала плечами и пошла своей дорогой.
— Извините, — сказала она, подойдя к юноше, лежавшему на полотенце. — Вы говорите по-английски?
Молодой человек окинул ее оценивающим взглядом, улыбнулся и с сожалением развел руками. Мелисанда мысленно упрекнула себя за то, что не нашла времени взять несколько уроков португальского языка.
Две другие попытки разговориться с людьми на пляже также не принесли ей удачи. Мелисанду затрясло. Шестиполосное шоссе казалось ей непреодолимым препятствием, без очков она была обречена остаться до ночи в нескольких десятках шагов от отеля.
![Летняя рапсодия [Сборник]](/storage/book-covers/f3/f3fc9bc22b835665f45656ba34c4c83479102af9.jpg)
