Роальд Мандельштам
АЛЫЙ ТРАМВАЙ
Роальд Мандельштам - Яркое и своеобразное явление поэзии и художественной жизни Ленинграда 1940-1950-х годов. Короткая биография поэта (1932-1961 гг.) вобрала в себя наиболее характерные черты советской эпохи: репрессии (коснувшиеся родных и близких друзей), войну и блокаду, бездомность и коммунальный быт, голод и болезни, оборвавшие в конце концов эту короткую и артистическую жизнь. Но можно утверждать, что и сама жизнь и поэзия Роальда Мандельштама состоялись, состоялись как вызов и опровержение окружающей 'нежизни'. Путем приобщения к традиции Александра Блока, Николая Гумилева и Осипа Мандельштама. Всепроникающий стиль сталинского ампира преодолевался поэзией имперского изгнанника Овидия (что, в свою очередь, предвосхитило Иосифа Бродского), монохромность и прозаичность быта - поэтикой А. Грина и Ф. Вийона, поэзией провансальских трубадуров и Ф.-Г. Лорки. Роальд Мандельштам временами воспринимается экзотическим привоем на обледенелой земле Петербурга-Ленинграда. Поэт оказал (и оказывает до сих пор) сильнейшее воздействие на своих друзей-художников, с которыми познакомился в конце 1940-х годов. Литературное наследие Роальда Мандельштама пестрит посвящениями, эпиграммами и шутливыми эпитафиями Рихарду Васми, Александру Арефьеву, Шолому Шварцу, Валентину Громову, Владимиру Шагину и Родиону Гудзенко.
Юрий Новиков, искусствовед
* * *
Скоро в небесные раны Алая хлынет заря. Золото ночи - бураны Хлопьями листьев горят. Вижу: созвездия-кисти Неба победных знамен, Их металлический звон. Бьет листопад в барабаны, Каждым листом говоря: - Скоро в небесные раны Алая хлынет заря!
* * *
Пустынные улицы мглисты, А ветер осенний певуч, Поблекшие вешая листья На туго натянутый луч.
У осени - медные луны, А лунная зелень - горька Зеленые горькие струны Ночами висят с потолка.
В звенящие ночи не спится, Луна заливает постель, В глазах небылица клубится, В окне - золотая метель.
ВОР
Вечер входит в сырые дворы, Разодетый пестрей петуха, Но не в тучи закатной поры В серебристо-цветные меха.
Он приходит в темнеющий сад. Попросить у поникших ветвей: - Дай мне золота, ты, Листопад, На мониста подруге моей!
Только с ношей ему не уйти, Перерезав дорогу ему, Я стою у него на пути, Все сокровища я отниму.
И монеты из желтой листвы, И роскошную шубу из туч Угрожающим светом блестит Из-за пояса вырванный луч.
НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ
Запах камней и металла, Острый, как волчьи клыки, - помнишь? В изгибе канала Призрак забытой руки, - видишь? Деревья на крыши Позднее золото льют. В Новой Голландии - слышишь? Карлики листья куют. И, листопад принимая В чаши своих площадей, Город лежит, как Даная, В золотоносном дожде.
* * *
- Эль-Дорадо! - Эль-Дорадо! Неужели ты не рада Звонким жертвам листопада Ярким трупикам дорад.
- За ограды, За ограды! Рвутся мертвые дорады. - Эль-Дорадо! - Эль-Дорадо!
В клетках бьется листопад!
* * *
Розами громадными увяло Неба неостывшее литье Вечер, догорая за каналом, Медленно впадает в забытье.
Ярче глаз под спущенным забралом Сквозь ограды плещет листопад Ночь идет, как мамонт Гасдрубала Звездоносный плещется наряд.
Что молчат испуганные птицы? Чьи лучи скрестились над водой? В дымном небе плавают зарницы, Третий Рим застыл перед бедой.
БУРИМЕ
Радуйтесь ветру, звездному ветру! Каждый находит, то что искал: Город сегодня, город сегодня, Тонко поющий, лиловый бокал.
Ночь листопада, ночь листопада; Каждый листок - золотой тамбурин, Лунные рифы и море заката, Алые грифы в мире глубин.
Золото в листьях, золото в листьях, Подвиг и радость, чуждому мер! Радуйтесь ветру, звездному ветру, Истина - ветер, жизнь - буриме.
16.09.1954
* * *
Наше небо - ночная фиалка Синевой осенившее дом, Вьется полночь серебрянной галкой У моста над чугунным ребром.
Наши тучи теплы как перины, Эта скука - удел городам... Листопад золотой балериной Дни и ночи летит по садам. Наши люди забыли о чести, Полюбили дешевый уют, И, мечтая, о призрачной мести, Наши дети угрюмо растут. - Вы сегодня совсем, как бараны Дураки, подлецы, наркоманы.
* * *
Я так давно не видел солнца! Весь мир запутался в дождях. Они - косые, как японцы Долбят асфальт на площадях.
И сбросив с крыш кошачьи кланы Искать приюта среди дров, Морские пушки урагана Громят крюйт-камеры дворов.
* * *
Так не крадутся воры Звонкий ступает конь Это расправил город Каменную ладонь.
Двинул гранитной грудью И отошел ко сну... Талая ночь. Безлюдье. В городе ждут весну.
- Хочешь, уйдем, знакомясь, В тысячу разных мест, Белые копья звонниц Сломим о край небес.
Нам ли копить тревоги, Жить и не жить, дрожа, Встанем среди дороги, Сжав черенок ножа!..
* * *
Звонко вычеканив звезды Шагом черных лошадей, Ночь проходит грациозно По тарелкам площадей.
Над рыдающим оркестром, Над почившим в бозе днем Фалды черного маэстро Вороненым вороньем.
И черней, чем души мавров, Если есть у них душа, В тротуары, как в литавры, Марш просыпался шурша.
* * *
Ковшом Медведицы отчеркнут, Скатился с неба лунный серп. Как ярок рог луны ущербной И как велик ее ущерб!
На медных досках тротуаров Шурша, разлегся лунный шелк, Пятнист от лунного отвара, От лихорадки лунной желт.
