Аккомпаниатор

Марсель Митуа

Аккомпаниатор

Marcel Mithois — ACCOMPAGNATEUR (1960)

Медам и месье… Нет, умоляю, не аплодируйте. И, пожалуйста, потом не свистите и не кричите, хотя вы будете недовольны тем, что я вам объявлю. Вообще это не моя роль — объявлять… Но я сейчас один… Директор, режиссер мечутся за кулисами… Да, кстати, не пойму, кто распорядился дать три удара и поднять занавес? Я, конечно, сидел на своем месте, мне за это деньги платят… Но правда не понимаю, кто мог поднять занавес. Да, медам и месье, придется наконец решиться и объявить вам: сегодня он петь не будет. Нет-нет, прошу вас, ничего не говорите, сейчас вы все узнаете… Это не очередной каприз избалованного кумира: он умер. Да, он умер. Всего десять минут тому назад… а может быть, семь или восемь. Вот почему они там в панике. (Указывая за кулисы.) Да, он мертв. Надеюсь, дирекция вернет вам деньги… (Как бы отвечая на вопрос.) Сердечный приступ! Пфф! Вы же знаете, как это случается: переутомление, гастроли за гастролями, поезд, автобус, поезд, автобус, остывшие ужины в вокзальных закусочных, которые подают полусонные дежурные, еще не перемывшие дневной посуды, постели, в которых никак не уляжешься и засыпаешь с трудом, утренние репетиции в выстуженном зале, на сквозняках, в пыли, когда вместо публики — уборщицы с тряпками… Вот кто виноват. Короче, он умер. Да! Я чуть было не забыл! Виноваты и вы, медам и месье! Вы тоже в этом виноваты. Страх. Страх перед выступлением. Перед вами. Сжимается сердце, сначала слегка, а чем больше лет и чем больше славы — все сильнее и сильнее, пока оно — крак! — как воздушный шарик. В один прекрасный вечер — в такой, как этот. Вы прожорливое чудовище с сотнями глаз и ушей, которое надо кормить все новым и новым, хотя иногда — наоборот: старыми успехами и пережитой славой. С какой ноги с вами танцевать? Этого никто не знает. Отсюда и страх. И — крак! Потому что страшно: вы, медам и месье, с таким аппетитом пожираете своих идолов, что иногда, если они встают вам. поперек горла или вам кажется, что они вышли из моды, вы заглатываете их одним глотком. Глотком, который длится пять минут, иногда одну минуту, мгновение свистка или перешептывания, или просто секунду, когда вы забыли похлопать в ладоши. Да-да! Это быстро. Ваш восторг понемногу остывает… и конец! Из города в город, еще до нашего появления, нас мучает мысль «Как наши акции — идут на повышение или на понижение?» Мы выезжаем из Парижа, занимая на афише второе место, но незаметно, по мере удаления сбрасывается балласт, и в Ницце мы уже на афише после жонглера. Проклятая профессия! Как быстро можно спуститься по парадной лестнице мюзик-холла! Кубарем! В мгновение ока! Однажды у публики плохое настроение, нам кажется — это легкий щелчок, но… все кончено, бесповоротно, возврата нет… и — крак! Не воображайте себе, что директора, импресарио и журналисты дадут нам возможность отыграться после матча… У них навалом других идолов, карабкающихся на ту же лестницу, с которой мы сброшены пинком под зад… в оркестровую яму… в помойную яму всех развенчанных кумиров.

Я тоже один из них, медам и месье. Один из бывших. Да. Да… Это вас удивляет? Не припоминаете? О, не извиняйтесь, это естественно… Нет-нет, не расходитесь, прошу вас… Останьтесь, и вы не пожалеете. Я вам сейчас скажу такое, что вас развлечет… Задержитесь на минуту… ради меня — дайте мне возможность… ведь я в первый раз за десять лет выступаю перед публикой… один перед публикой… и этого, может быть, больше никогда не случится до самого конца, до этого — «крак!». Да, позвольте мне снова принадлежать вам, дорогие, дорогие зрители… Постарайтесь, напрягитесь, вспомните;., это было десять лет тому назад… Ну? Не узнаете? Ровно десять лет… О! Это продлилось всего шесть или семь месяцев… У меня был номер с чечеткой. (Показывает.) С легкими песенками, с имитацией… Люсьен Люк — «певец-танцор»… Не вспомнили? (Пауза.) Нет? Конечно, я не был «звездой», но все же… Пятнадцатого августа в Эвиане меня выпустили сразу перед Шарлем Трене. Хотя, если говорить правду, на рождество я выступал уже в Каркасоне, и мне еще повезло — из жалости меня поставили заменять в антракте иностранного акробата, которому не дали визы. Это — мюзик-холл! И вот, с тех пор уже десять лет, как я аккомпаниатор. Ведь даже одинокому как перст надо на что-то жить. Аккомпаниатор! Нет, такой профессии не позавидуешь. Разделять страх — можно ли выйти на сцену без страха? — но никогда не разделять ни аплодисментов, ни гонораров. Вы считаете — это справедливо? И вот уже десять лет, как я — в тени, на сцене справа. Не освещаемый прожектором. А прожектор — это прекрасно, если бы вы знали, как сладостно ощущать его теплый луч, его ласку, он придает уверенность в себе… Показывает, что ты существуешь, что ты что-то из себя представляешь.