А помнишь, майор...

А помнишь, майор...

«Живый в помощи» - это древний монашеский и воинский «оберег», пояс с православными охранительными молитвами. И первые слова 90-го псалма Ветхого завета, защищающие от всяческих бед и напастей. Книга Виктора Николаева повествует о русском воине, который прошел через афганский ад, через многие «горячие точки», сберегаемый молитвами матери, жены и дочери. Автор написал о собственной жизни, о людях, с которыми столкнула его судьба.

Жанр: О войне
Серия: Живый в Помощи №2
Всего страниц: 43
ISBN: -
Год издания: Не установлен
Формат: Полный

А помнишь, майор... читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Виктор Николаев

 Живый в помощи. Часть вторая 

А помнишь, майор...


По благословению

преосвященного владыки Вениамина,

епископа Владивостокского и Приморского

Священнику Александру Короленкову посвящается


Погибшим - вечная память,

Живым - честь.

Русскому оружию - Слава!

Виктору - солдатское Спасибо!


Игорь Чмуров,

Герой Советского Союза,

ветеран Афганской войны


Благодарю за достойную память

о нашей боевой истории

и воздание заслуженного почета

воинству российскому.

Сергей Филипченков,

Герой Советского Союза









«Гадова дорога»

Гюрза свернулась толстым тугим кольцом под аэродромной плитой, и, затаившись таким образом от пятидесятиградусного палящего солнца, не то дремала, не то следила за стоящими рядом людьми. Они рассматривали ее и о чем-то говорили между собой вполголоса. Несмотря на то, что эти двое военных стояли от нее не далее трех метров, она была непроницаемо спокойна. Змея привыкла к таким визитам, а порой и встречам, когда ей на привычном пути за добычей и на водопой попадались люди. Они, как ни странно, больше с уважением, чем с опаской, отскакивали в сторону при виде ее от тропы, ведущей к искусственному водоему, которую гарнизонный люд так и прозвал: гадова дорога. Вначале, когда змею только обнаружили, к ней старались подойти как можно ближе, чтобы наблюдать самое интересное — пик ее поведения в момент взлета самолета, стартовый разгон которого начинался почти над облюбованной ею плитой. Бешено ревущий форсаж двух двигателей Миг-25 в сочетании с полностью отсутствующей на это реакции как будто омертвевшего в эти мгновения гада, уводили людей в парализующую, глубинную, непостижимо чарующую с ней зависимость.

Виктор сам нередко был свидетелем этого необъяснимого тайнодействия, созерцая, что в змее в эти мгновения, как ни в какие другие минуты ее существования, обреталась сверхсила жизни — ее глаза, широко раздвинутые, излучали неземной, звездный свет. Никто не мог определить, сколько ей лет. Специалистов-змееловов в гарнизоне не было, но было точно известно, когда она здесь обосновалась. Тогда горели армянские дома в расположенной неподалеку деревне, а в воздухе повис нечистый запах и дурное предзнаменование. После этого мудрое существо, видимо, жившее доселе где-то поблизости, тысячелетним наитием определило, что самое безопасное для нее место — здесь, под плитами взлетно-посадочной полосы русского военного аэродрома, находящегося недалеко от азербайджанского городка. Сейчас она мирно дремала, свернувшись кольцами, не подавая видимых признаков жизни. Довольно крупная, треугольного вида голова была почти спрятана. Можно было разглядеть только мерцающий микроскопический прищур глаз и нервное частое подергивание кончика хвоста оттого, что пять или шесть пятнадцатисантиметровых малышей докучали матери, вредничая в игре с ее шевелящимся кончиком. Дети есть дети. Гюрза, не мигая и не шевелясь, следила за Виктором и его другом. Чутье подсказывало ей — ни ее, ни детей они не тронут. Наконец, "ниточки-недельки" так разошлись, что мать в сердцах треснула их хвостом, как метлой, от чего те клубочками закатились в щель плиты.

После этого гюрза, еще более сократившись, сложилась в кольцо и закрыла глаза.

— Не будем бабе мешать, дадим ей отдохнуть от всех. Пошли.

Люди, тихо ступая, исчезли.

Виктор нередко приходил сюда посмотреть на это небезопасное существо, но ни разу не мог объяснить себе, почему после нескольких минут визита он успокаивался от нервной суеты человеческого дня. Сегодня он был взвинчен, как никогда.


Гарнизонное собрание

У него, ответственного офицера по гарнизону, в тот предпраздничный авиационный августовский день оставалось еще несколько часов, чтобы подготовить обстоятельный доклад вышестоящему политотделу армии о выполнении его директивы. Уже сутки он нервничал по поводу требования "сверху", не имеющего ни на первый, ни на пятый взгляд никакой логики. По их велению, с сего дня в гарнизонах на видном месте должен был висеть плакат с тремя разделами, звучащими так: "Они перестроились", "Они на пути к перестройке", "Они не перестраиваются"...

Проведя не один час в курилке с народом, три месяца назад вышедшем вместе с ним из Афгана, Виктор отчаянно просил литературной, философской и любой другой помощи для выполнения, мягко говоря, необычного кремлевского указания. Народ, слушая его и говоря совершенно о другом, откровенно попросил:

— Слушай, отстань, а, по-хорошему...

Виктор попытался сам вставить в эти три столбца соответствующие фамилии, исходя из личных наблюдений. В итоге получалось, что любой офицер части имел полное право разместиться сразу в трех вертикалях. Потому как при ближайшем рассмотрении служебной характеристики каждого из однополчан, те сполна отвечали любому из трех пунктов. Не получив вразумительного объяснения и от программы "Время", несмотря на то, что в отношении данного бурного государственного процесса не жалели сотен цветастых слов, он пошел к начальнику штаба, как к конечной инстанции — честно признаваться в своем непрофессионализме.

У входа в штаб угрюмо терлась о перила тощим мосластым задом однорогая корова с прозаической кличкой Зорька. Ее вымя, величиной с грудь манекенщицы, соответствовало ее оскотиненной судьбе. Корова находилась на пенсионном котловом довольствии у прикухонного хозяйства части по причине большой выслуги лет и полного отсутствия всякой выгоды от нее. Зорька была жива только благодаря прошлым заслугам — небывалой плодовитости в молодости.


Еще от автора Виктор Николаевич Николаев
Записки «афганца»

Это книга Виктора Николаева. Она повествует о русском воине, который прошел через афганский ад, сберегаемый молитвой матери, жены и дочери. В книге нет выдуманных персонажей и вымышленных событий, хотя в редких случаях изменены имена и географические названия. Виктор Николаев писал о собственной жизни, о людях, с которыми столкнула его судьба. При этом получилась не сухая документалистика, а увлекательное и поучительное чтение.


Рекомендуем почитать
Удача леди Лайзы

После смерти отца юная Лайза весьма успешно возглавляет семейный бизнес. Однако за обликом удачливой, деловой леди скрывается страдающая женщина, которая безуспешно пытается забыть...


Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга

Предлагаемая вниманию читателя книга представляет собой первую попытку более или менее полно воспроизвести на русском языке почти неизвестную на русском языке страницу европейской литературы: школярскую поэзию XI–XIII вв. В основу книги положены сборники латинских и немецких песен вагантов, в т. ч. «Carmina Burana». Все стихи (за редкими исключениями) на русский язык переводятся впервые.


Враг

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Время жить и время умирать

«А перед нами все цветет, за нами все горит... Не надо думать, с нами тот, кто все за нас решит!» Но — что делать, если НЕ ДУМАТЬ ты не можешь? Что делать, если ты НЕ СПОСОБЕН стать жалким винтиком в чудовищной военной машине? Позади —ад выжженных стран. Впереди — грязь и кровь Второй мировой. «Времени умирать», кажется, не будет конца. Многие ли доползут до «времени жить»?..


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Погибаю, но не сдаюсь!

В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Побратимы

В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.


Страницы из летной книжки

В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.