О том, что в мире магии нет ничего невозможного, он слышал не раз и не два. И даже испытывал справедливость этого утверждения на себе. Но никогда — никогда! — не думал он, что именно ему выпадет сомнительная честь проводить этот безумный, практически невероятный эксперимент. Впрочем, что взять с сумасшедшего? Ирония судьбы: его столько раз за глаза называли психопатом, а в конце концов он и правда сошел с ума! Ведь его состояние сейчас никак нельзя назвать нормальным. Хотя какое кому дело до этого? Его слишком боятся, чтобы осмелиться сказать хоть слово против.
Право, даже противно.
Впрочем, его всегда боялись, с самого его детства. Сначала — магглы, к почти животному ужасу которых примешивались неприязнь и отвращение. Потом — дети волшебников; они, видимо, интуитивно чувствовали скрытую в нем угрозу… А потом и взрослые. Смешно. Он был мальчишкой, почти ребенком, а за ним шли люди, готовые отдать свои жизни за идею, за свободу, за то, что они считали правильным. Шли, но всё равно боялись. Или именно поэтому и шли?.. Кто знает. Жаль лишь, что всё кончилось так плачевно. Где они сейчас, эти идеалы? Их нет. Они растворились, стали пылью и прахом под ногами. Теперь уже никто и не помнит, во имя чего начиналась эта война, никто не помнит благородных лозунгов, никто не борется за что-то. Лишь против.
Все против всех.
Почти все чистокровные рода пришли в упадок, некоторые вовсе исчезли с лица земли. Оставшиеся же продолжают сражаться друг с другом, и зачастую брат идет против брата, отец — против сына…
Полукровки и магглорожденные ожесточенно, словно дикие звери, бьются за право на жизнь.
Магия уходит с каждой каплей крови… А сколько этой крови пролито! Подумать только, он сам когда-то считал, что победа в этой войне приведет волшебников к процветанию, к равноправию. Каким глупцом он был!
Магглы остаются в неведении лишь благодаря невероятной удачливости волшебников. И паре десятков Империо, наложенных на их политических деятелей. Но сколько еще удастся водить их за нос, рассказывая о стихийных бедствиях и неизвестных террористах? Недолго. Счет пошел на месяцы после того, как прямо на Трафальгарской площади произошла стычка между волшебниками…
Зелье в котле забурлило и вспенилось, вмиг выцветая от маслянисто-черного до совершенно прозрачного, как слеза младенца. Сильнейшее обезболивающее. Малейшая передозировка — и смерть. Впрочем, без этого зелья шансов остаться в живых у него вовсе нет.
Ровно десять капель в кубок, разбавить водой. Запаха нет, зато на вкус — редкостная мерзость.
Зелье растекается внутри. Оно только что снято с огня, но всё равно кажется холоднее льда. И теперь этот мертвенный холод медленно расползается по всему телу, приглушая резкие вспышки боли. Перед глазами темнеет, полуразрушенная, и без того мрачная зала начинает казаться склепом.
Пустой кубок поставлен на стол. Линии начертанной на полу пентаграммы светятся беловатым светом, а от накала магии гудит в воздухе. Вырезанные прямо в камне руны наполняются кровью, стекающей с запястья. Губы выговаривают слова древнего, ныне забытого ритуала, немного измененного и дополненного им самим (ведь ни один безумец еще не решался на подобное!), и с каждым словом боль становится всё сильнее. Эта боль впивается маленькими острыми зубками в тело и потом, словно распробовав, вгрызается с жадностью. Хочется упасть на колени и передохнуть хоть мгновение — но нельзя…
Магия пронизывает каждую клеточку, магия циркулирует в венах вместо крови…
От боли перед глазами плывут кислотно-лиловые круги, а губы все шепчут и шепчут.
…tempus…
…vita…
…anima…
Последний полувздох-полустон — и мир осыпается мириадами колючих осколков.
— Мой Лорд, у меня важнейшие сведения, — Северус Снейп, лихорадочно блестя глазами, смотрел на сидящего перед ним волшебника. — Я услышал… Пророчество. Часть Истинного Пророчества, — он перевел дыхание и нервно облизнул губы. — Дамблдор сегодня проводил собеседование с внучкой провидицы Кассандры Трелони в «Кабаньей голове».
Сидящий в кресле заинтересованно склонил голову набок и негромко приказал:
— Говори.
Снейп сглотнул, решаясь. Очень высока вероятность того, что за дурные вести его накажут, но все же это было слишком важно.
— Тот, в чьей власти все изменить… Рожденный теми, кто трижды бросал вызов Темному Лорду… На исходе седьмого месяца… Получит силу великую…
— Это всё?
— Д-да, мой Лорд. Меня… меня обнаружили после этих слов. Простите, — Снейп низко склонил голову, уже совершенно не сомневаясь в том, что получит Круцио за нерадивость.
— Хорошая работа, Северуссс, — неожиданно поощрительно кивнул Темный Лорд. — У тебя есть идеи о том, кто может быть героем этого Пророчества?
— К сожалению, нет, мой Лорд, — Снейп сглотнул, все еще не веря, что наказания не последует. — Но, возможно, речь идет о ребенке, который родится на исходе седьмого месяца?..
— Возможно… Тот, в чьей власти все изменить… Интересссно.
Снейп с опаской проследил за огромной змеёй, которая тусклой лентой проползла неподалеку в тени и обвилась вокруг резной спинки массивного кресла, похожего на трон. Её плоская треугольная голова легла на плечо сидящего волшебника, и он рассеянно погладил её, что-то тихо прошипев. Змея заинтересованно уставилась на Снейпа немигающим холодным взглядом, от которого у него поползли мурашки по коже.
