Зюзя. Книга третья - [8]

– Они у тебя и в правду разговаривают. Это так замечательно! – прервала она затянувшееся молчание. – Ну что, посмотрел на свою даму в некрасивую точечку? Теперь ты веришь в заражение?

Я через силу кивнул головой, до боли сжав пальцы в замок, чтобы не заорать от боли, пожирающей мою душу. Надежды разбились, не явив чуда...

– Тогда к делу, – как ни в чём не бывало, продолжила она. – Мне нужны дрова. Много. Необходимо сделать погребальный костёр, чтобы инфекция не разнеслась. Поленья бросай через забор, не вздумай выносить их сюда. Ещё понадобится бутылка с керосином или чем-то горючим и спички. Я сама подпалю. Давай, Витя, – женщина улыбнулась. Не будем затягивать, мне и так страшно. Ты же выполнишь мою просьбу? Сама не могу... Пыталась повеситься дважды, пока к тебе шла... Слабая я баба; в сильную, оказывается, только играла... И запомни – ты меня не убиваешь, а оказываешь последнее милосердие. Сам знаешь, что меня ждёт в ближайшем будущем... Я понимаю – тебе страшно, ты не из тех, кто стреляет без разбора, но так надо... К форту не ходи. Если ещё кто-нибудь живой там остался – застрелят от безнадёги. Чёрный флаг висит – кому надо – поймут, что там произошло, и не сунутся. Запомнил? Не сиди, давай делом займёмся...

Не смог я ей ответить. Тянул, сам не зная, зачем. За эту короткую ночь во мне многое изменилось. Ольга смогла стать частью меня. Я впервые, наверное, прожил целую жизнь за одни лишь сутки; впервые вот так, откровенно поговорил с небезразличным мне человеком, впервые его теряю... Проклятие какое-то. Так и сидел, уставившись в её красивое, словно освещённое внутренним светом, лицо, совершенно игнорируя уродующие кожу пятна смерти.

– Делай, Витя. Делай, как она говорит. – до моего разума донёсся голос добермана. – Так нужно.

– Да-да, конечно...

Не помню, как сполз с крыши. Не помню, как методично, словно робот, бросал дрова через забор. Не помню, не помню, не помню...

И не хочу вспоминать!

– Хватит, Витя, – голос Ольги привёл меня в чувство. – Этого вполне достаточно. Неси горючее.

Медленной, безумно усталой походкой побрёл в ангар, слил из НЗ в небольшую канистру литра три керосина. С непонятной натугой, словно переламывая самого себя, перебросил.

– Спички.

Снова побрёл за требуемым. Метнул коробок через заграждение.

Оттуда раздалось:

– Спасибо, Витя... Ты... хороший человек. Жаль, что у нас с тобой не сложилось. Что же, давай прощаться. Стреляй лучше с крыши – тебе так удобнее будет. И не переживай ни о чём.

А я не послушался – остался стоять у забора, ожидая неизвестно чего.

– Иди! – голос из-за забора стал требовательным, властным, совсем как когда мы скандалили в той, очередной прошлой жизни.

Не помня себя, забрался на вагончик, нашёл взглядом Ольгу. Боже, как она изменилась! За тот непродолжительный срок, пока мы по-дурацки носились с дровами, пятна потемнели, в некоторых местах начав набухать гнойниками. Её лицо постоянно искажали гримасы боли, тело периодически пронзали судороги. Совсем немного осталось...

Костёр расположился метрах в пятнадцати от забора. Ольга обильно полила дрова из канистры, неторопливо взошла на него; села, устраиваясь поудобнее. Бублик улёгся прямо на её ногах.

– Витя! – обратился лабрадор ко мне. – Уходите отсюда. Идите на север, там меньше живых и... и попробуйте спасти, предупредить всех разумных, кого сможете. То, что вы называете мором, не остановить. Можно только спрятаться. Что ещё... в углу есть старый лаз. Постарайся сделать так, чтобы, – мордочка Роси, – не нашла его. Прощай, береги их.

Ко мне подошла Мурка

сидевшая всё это время на крыше, и растерянно посмотрела в моё лицо. Она словно ждала от меня спасительного волшебства, как в сказках... Стало невыносимо больно от такого доверчивого взгляда, от собственной беспомощности, от понимания неизбежного – так, будто я во всём виноват.

– Мяу, – жалобно простонала кошка, беззащитная и трогательная в своей скорби.

По вагончику заколотили. Это разумные, обезумев, пытались запрыгнуть ко мне, скребя когтями по железным стенкам и подвывая от горя. Не смогли... бились в кровь, штурмуя раз за разом непреодолимую для них преграду.

Не выдержав, Зюзя метнулась к калитке.

– Стоять!!! – проорал я, готовясь прыгнуть и помешать ей в этом безрассудстве.

Доберман остановилась как вкопанная. Медленно развернулась, по-детски, наивно глядя на меня.

– Да... нельзя. Прости глупую...

Рося негромко, протяжно завыла на одной ноте.

Сердце словно сжало в ледяных тисках.

За что мне это? За что?!

Между тем заговорила Оля. Мягко, нежно, с грустью в голосе.

– Спасибо тебе! Действительно, спасибо! За эту ночь, за прошлые, за то, что не бросил... Спасибо, что хоть немного отогрел душу, – в руке у Оли появился небольшой факел, наскоро сделанный из палки и тряпки. Чиркнула спичка, замерцало пламя, выбрасывая вверх чёрный дым копоти. – Стреляй!

Она расплакалась, не стесняясь слёз и прижав голову лабрадора к груди. Я молчал, тупо, непонимающе глядя на красивую даже этот жуткий момент женщину. Почему-то жутко хотелось зажмуриться и укрыться одеялом с головой – спрятаться от всего этого...