Зыбучие пески - [68]

– В таком случае мы благодарим господина адвоката и заканчиваем на сегодня, – заявляет судья и начинает собирать разложенные перед ним документы. Я смотрю на других судей. Тех, что никогда не задают вопросов, только украдкой посматривают на меня, когда думают, что я не вижу.

– Завтра обвиняемая изложит свою версию событий.

Сандер кивает. У меня перехватывает дыхание. Моя очередь. Моя очередь рассказывать.

Судья смотрит на часы.

– Да, на сегодня заседание закончено. – Он тянется за портфелем и убирает внутрь свои записи. – Если вы больше не хотите ничего добавить. Как я понял, у вас была проблема с планом допроса истца?

Лена Перссон прокашливается.

Судья смотрит на нее. Она выпрямляет спину и уверенно кивает, обрадованная тем, что ей напомнили, что до вердикта еще далеко. Мне не хочется об этом думать.

Сандер сделал свое дело, теперь моя очередь. Но если присутствующие здесь сомневаются в том, что я та, какой меня представила Лена Перссон, то у нее есть все шансы убедить их. И время тоже у нее есть.

Лена Перссон наклоняется к микрофону и постукивает по нему. Как только я закончу свой рассказ, снова придет очередь прокурора менять пластинку. Потому, что есть один свидетель, который опровергнет слова Сандера. Который напомнит всем, что я убила свою лучшую подругу, который скажет, что я взяла орудие намного раньше, чем утверждает защита, и что я целилась не в Себастиана, а в Аманду, и что эта смерть не была нечаянной.

Лена Перссон начинает говорить.

– Как я уже рассказала суду, один свидетель не мог присутствовать на процессе на этой неделе, поэтому мне пришлось поменять свидетелей местами. Свидетели осведомлены и согласны с изменениями в расписании. Я вызываю свидетеля в понедельник в десять часов, согласно правилам суда. Полагаю, на заслушивание уйдет целый день.

Я вижу краем глаза реакцию Блина. Он явно не рад, боится, что мы проиграем процесс. Я вспоминаю, что один из надзирателей сказал мне в самом начале, когда мы шли из комнаты для допросов в камеру: «Ты в курсе, что Сандер никогда не выиграл ни одного процесса? Все они такие, эти звездные адвокаты. Они берутся за дела самых кошмарных клиентов, в виновности которых ни у кого нет сомнений, потому что любят безнадежные процессы. А потом проигрывают. И Сандер тоже. Он проигрывает как никто».

Разумеется, Блин в курсе. Он знает, что когда знаменитый адвокат берется за заранее проигрышное дело, то не потому, что надеется на победу, а потому что хочет показать, что готов проиграть ради принципа: Все имеют право на защиту, даже самые последние мерзавцы».

Публике нравится слушать Сандера, видеть профессионала в действии. Но результат будет один, и он неизбежен. Я сделала то, что сделала, и тому есть свидетели. У меня есть право на лучшего адвоката в Швеции. Но у меня нет права на оправдание. Судья кивает и стучит молотком по столу. Удар отдается эхом у меня в голове. «Ты заслуживаешь смерти».

– Тогда решено. Мы заслушаем Самира Саида в понедельник в десять часов. До свидания.

Самир и я

28

– Дипломы в туалете?

Смеющийся Самир входит в мою комнату и ложится на мою кровать, подложив руки под голову.

– Люди правда так делают? Вешают дипломы в гостевом туалете, чтобы все видели, что они закончили и Хандель и INSEAD?[17]

Я сделала вид, что мне тоже смешно, и встала открыть окно. В комнате было душно. Через неделю должно было наступить Рождество, пять дней прошло с тех пор, как Самир впервые меня поцеловал, и сегодня он провел у меня ночь. Что мне было делать? Я уже знала, что мой отец нелеп. Себастиан охотился в ЮАР, мама с папой улетели в Лондон и взяли с собой Лину, так что дома были только мы одни.

– Папа считает, что это забавно, он видит в этом иронию. Делает вид, что все эти дипломы для него не играют никакой роли.

– Гостевой туалет, – не унимался Самир. – А где твоя мама повесила свои дипломы? В комнате для гостей?

Мама бы никогда не стала такого делать, хотя оценки у нее были лучше, чем у папы. Однажды я нашла на чердаке их старые дипломы. Я рассказала маме, думая, что она обрадуется, но она только разозлилась. «В университете я тоже лучше училась, – фыркнула она. – Я была лучшей студенткой факультета четыре семестра подряд».

Я так и не поняла, что ее так оскорбило.

Мои родители были странными, но по-разному. Я вернулась к постели и села верхом на Самира.

– Моему папе важно показать, что он всего добился тяжелым трудом. И что он не тщеславен.

Самир притянул меня к себе за волосы и поцеловал, засунув язык мне глубоко в рот. В эту ночь мы впервые могли заниматься любовью медленно, не боясь, что кто-то нас застукает. За шесть дней мы пять раз занимались любовью. А за последние сутки еще три раза. Было так необычно заснуть и проснуться с ним. Прикосновение его пальцев было новым и необычным. Видеть его тело целиком тоже было для меня в новинку.

– Тяжелым трудом? – покачал головой Самир. – Твой папа хочет показать, что он всего в жизни добился тяжелым трудом. Разве он учился не в том же колледже, что сейчас Лаббе?

– Да, но…

Я понимала, к чему клонит Самир, но не обязательно расти на улице, чтобы гордиться тем, что ты чего-то добился в жизни.