Звуки музыки - [9]

— Я не очень сильно огорчена тем, что не могу бегать вместе с остальными, но что меня действительно огорчает, так это то, что я вынуждена отказаться от уроков игры на фортепиано.

Я вспомнила, что недавно обнаружила в музыкальной комнате два коричнево-красных скрипичных футляра.

— Ах, какая прелесть! Кто же здесь играет на скрипке? — воскликнула я, обращаясь к баронессе.

— Сейчас никто.

Теперь, помня о словах Марии, я пошла к баронессе и спросила:

— Можно, я отнесу одну скрипку к Марии? Пусть она лежит у нее, а девочка каждый день понемножку упражнялась бы в игре на ней.

Баронесса не отказала. Мне даже было разрешено подыскать учителя, который приходил бы дважды в неделю и учил бы Марию игре на скрипке. Девочка сияла от счастья, а ее маленькие хрупкие пальчики оказались очень ловкими в игре.

Иоганна была непохожа на свою сестру. Мне никогда не приходилось отрывать ее от занятий. Нет, совсем наоборот! Маленькая леди обладала неплохими способностями для учебы, но слишком любила всяческие удобства. Отсидев за партой первые полчаса, она обычно пыталась вскарабкаться мне на колени, «потому что так лучше слышно». Вообще, она отличалась невероятной выдумкой, когда речь шла о том, чтобы как-то отвлечься от занятий, а заодно отвлечь и меня.

Эта пухленькая малышка с бледным лицом, розовыми щеками и черными как смоль волосами была настолько миловидна, что прохожие на улицах оборачивались и смотрели ей вслед. У нее были большие выразительные темные глаза, а когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки. А улыбалась она всегда.

Крошка Мартина, однако, разительно отличалась от обеих моих учениц. У нее, казалось, не было никаких определенных привязанностей. Она не хотела, чтобы ее целовали или обнимали. Когда я пыталась посадить ее к себе на колени, она упрямилась. Она редко улыбалась. Я удивлялась этой сердитой маленькой девочке с мальчишечьим характером. Хотя, учиться ей очень нравилось. Она могла часами стоять рядом с Иоганной, спрятав руки за спину и внимательно наблюдая своими большими темными глазами за всем, что я говорила или делала. Однако, если я оборачивалась к ней и пыталась задать вопрос, она сразу ныряла под стол и тихо, как мышка, сидела там до конца урока. В то же время она совсем не была такой робкой и застенчивой, какой казалась сначала. Если ей чего-то хотелось, она всегда об этом говорила. Она казалась мне невозмутимым и прозаичным, лишенным фантазии человечком, пока я не увидела, как она нежно и заботливо обнимает плюшевого медвежонка Тодди, с которым была неразлучна. Я достаточно ясно знала, что детское доверие подобно укрепленному замку, к которому нужно найти верный ключ. Бесполезно пытаться взломать двери и ворваться внутрь силой. И если я еще не получила права на то, чтобы войти внутрь, я должна терпеливо ждать снаружи.

Школа в городе начинала работать в восемь часов и заканчивала в двенадцать. Разумеется, кафетериев там не было, и обедать дети ходили домой. Четыре раза в неделю их ждали домой часам к двум, потому что по этим дням было больше уроков — четыре или пять. В среду и субботу после полудня они были свободны.

Наша вилла была окружена огромным, очень красиво спланированным садом. Вплотную к дому подходили ряды георгинов, хризантем, астр и многих других цветов и кустарников, которых я никогда раньше не видела. Посыпанные гравием дорожки, разделявшие отменно содержавшиеся газоны, вели к обширным лугам, на которых росли маленькие группы исключительно красивых больших деревьев — вязов, кленов и сосен. Эти обширные владения с одной стороны были окружены лесным массивом. На другой, спрятавшись за широкой завесой arbor vitae, были гараж, коровник и теплица, где выращивались овощи, от которых дорожка, окруженная зарослями смородины и крыжовника, вела в большой фруктовый сад.

Баронесса Матильда и все дети показали мне эти прекрасные владения в первый же день, когда вернулись из школы после полудня. Когда мы проходили мимо большой клумбы высоких желтых цветов, Руперт с гордостью сказал:

— Это настоящая американская Золотая рута. Папа говорит, они очень дорогие, поэтому мы не рвем их. Пепи, наш садовник, очень заботится о них. Он придумал для них специальную смесь удобрений.

Я искренне залюбовалась этими прекрасными американскими гостями, чьи золотые лепестки привлекали внимание пчел всей округи.

Когда мы вернулись домой с нашей экскурсии, Вернер подошел ко мне и, взяв за руку, сказал:

— Теперь я покажу вам своих любимцев.

Мы перешли к северной стороне дома. Здесь росло несколько вечнозеленых деревьев. Иглы у них были более мягкими и гладкими, чем у елей, сосен или пихт. Их ветви грациозно качались на ветру.

— Папа говорит, что они тоже из-за границы. Это канадская тсуга, — гордо объявил мальчик. — Они очень редки, но я хочу, чтобы и у вас был маленький кусочек. — И он подарил мне крохотную веточку с дюйм длиной.

Я была настолько ошеломлена всем увиденным, что смогла только воскликнуть:

— О, какой это рай для детей!

Агата, шедшая впереди меня, обернулась и удивленно спросила:

— Почему?

— Да только подумай, — ответила я, — сколько изумительных вещей можно делать в этом саду, в какие игры здесь можно играть, и…