Звуки музыки - [3]

Слова прощанья, напутственное благословенье, пальцы в последний раз погрузились в оловянную кружку со святой водой. Потом я постояла на коленях на хоровой решетке, опустив глаза на главный алтарь, моля Господа послать мне силы. Старая дубовая дверь распахнулась с капризным скрипом, как будто не желая отпускать младшую дочь Ноннберга обратно в жестокий мир, от которого столько времени оберегала ее. Когда я ступила из мрачного прохода под аркой на землю прилегавшего к монастырю многовекового кладбища, взгляд моих глаз, полуослепших от слез и яркого дневного света, упал на старую истершуюся надпись на могильной плите: «Пути Господни неисповедимы».

* * *

Потом я оказалась на дороге, ведущей вниз с горы, где Святая Гертруда в восьмом веке основала храм Господен. Высеченный в скале, с огромными стенами в основании, девяти футов в толщину, это был настоящий замок. Там, где фундамент выдавался из горы, в камне была вырублена небольшая терраса. Здесь я ненадолго остановилась, с интересом глядя в глубокую пропасть, из которой почти на триста футов вверх круто поднималась огромная скала. У ее подножия, покрытого густым лесом, ютились маленькие домики Зальцбурга. Я была сейчас выше самых длинных церковных шпилей. Бросив взгляд, я проследила глазами серебряную ленту реки Зальцах. Где-то там, среди гор, откуда она несла свои воды, должен быть Айген — цель моего путешествия.

Нужно было успеть на автобус. Прыгая через две ступеньки, уже забыв недавние выговоры за это, я спустилась по длинной лестнице, насчитывавшей сто сорок четыре ступеньки, на площадь. Здесь узнала, что ближайший автобус будет ровно через полчаса, и в ожидании уселась на скамейку, переводя дух после бега.

Я чувствовала себя вырванным с корнем деревом, в голове царило опустошение. Что меня ждет? Опустив глаза на смятый клочок бумаги в руке, я снова прочла: «Капитан фон Трапп». Эти слова породили некое подобие любопытства. Я ни разу в жизни не была на море и никогда не встречала живого капитана. Все мои знания о них были почерпнуты из книг и фильмов, виденных в детстве.

«Наверное, это пожилой человек с суровым взглядом, седой бородой и красными щеками, который все время жует табак и часто сплевывает, — думала я. — Если это настоящий капитан, он конечно, много раз объездил весь свет, и стены его дома увешаны всевозможными трофеями, оружием, шкурами львов и тигров. Это должно быть ужасно интересно».

Я почувствовала, как в моем сердце возникает настоящий благоговейный страх, так как этот капитан, как я себе его представляла, без сомнения, должен быть очень грубым и постоянно кричать и ругаться. Мысль об этом и воскресила в моей памяти историю мятежа на Баунти — немую кинокартину, которую я видела незадолго до ухода в монастырь и которая потом часто снилась мне по ночам.

Мои невеселые размышления были прерваны ужасным шумом. Большой автобус, в облаке пыли прогромыхав через площадь, остановился передо мной. Из него вылез мужчина. Был ли это водитель, я не успела разглядеть, потому что мой кожаный шлем съехал на глаза, так что мне был виден только рот, с торчащей из него зубочисткой. Сдвинув шляпку назад, я увидела шоферскую фуражку.

— Это автобус на Айген? — спросила я.

Мужчина с зубочисткой кивнул.

— Когда вы отправляетесь?

— Прямо сейчас.

Он внимательно огляделся вокруг в поисках других пассажиров. Я вошла в автобус и села на переднее место, положив рядом свои драгоценные вещи. Моя сумка выглядела в точности как саквояж сельского доктора. Водитель вслед за мной поднялся в салон и, закрыв дверь, объявил: «Двадцать монет». Я снова сдвинула назад шляпку и, пока он отсчитывал сдачу, стала разглядывать его зубочистку. Он гонял ее вверх, вниз, перекладывал из одного угла рта в другой, даже когда говорил или сплевывал, но никогда не терял.

Потом он сел за руль, дернул рычаг, и, скрипя и охая, мы покатились вниз, в сторону реки Зальцах, закладывая такие крутые зигзаги, что меня дважды прижимало к стенке. Через несколько минут мы пересекли реку по мосту Каролины и почти сразу же оказались на огромной равнине, минуя частные владения с большими красивыми садами, широкими полями и лужайками. Несколько раз автобус резко останавливался, чтобы подобрать местных фермеров. Они, похоже, все знали друг друга, громко здоровались и так же громко отвечали, потому что в неимоверном грохоте, которым сопровождалось наше путешествие, приходилось сильно повышать голос. Господин Мюллер, как все называли водителя, отвечал на множество вопросов, что-то объяснял, смеялся и шутил. В перерывах между сигаретами он изящно сплевывал через маленькое окошечко в лобовом стекле, умудряясь не терять при этом зубочистку.

Минут через двадцать автобус неожиданно затормозил, и господин Мюллер сказал, указывая на меня зубочисткой:

— Айген.

Я вышла, и тут же была окутана облаком дыма. Когда автобус, громыхая, скрылся за поворотом, я сдвинула на затылок шляпку и огляделась. Передо мной был всего один дом, на котором висела вывеска: «Гостиница».

— Вы знаете виллу Трапп? — обратилась я к мужчине, который, стоя в дверях, дымил трубкой.