Звонок мертвецу (сборник) - [19]

— Мы никого не знаем в Португалии!

— Лиссабон, Лиссабон, Лиссабон... — Остерман продолжал тихо повторять про себя это название. — Лиссабон. Это ничего не значит...

— Что ты имеешь в виду?

— Дубильщик...[2]

— Тан... тан... Таннер. Неужели это Джон Таннер? Джон Таннер!

— Дело не в этом...

— Это Джон Таннер, — тихо сказала Лейла.

— Джонни?.. Что он имел в виду — «следите за ним»? Почему мы должны наблюдать за ним? Почему для этого надо было звонить нам в половине четвертого утра?

Сев, Лейла потянулась за сигаретой.

— У Джонни есть враги. В порту Сан-Диего его по-прежнему терпеть не могут.

— Сан-Диего — это понятно! Но Лиссабон?

— На прошлой неделе «Дейли варьете» сообщила, что мы отправляемся в Нью-Йорк, — продолжала Лейла, глубоко затягиваясь. — И что мы, скорее всего, остановимся у наших бывших соседей и друзей Таннеров.

— Вот как?

— Может, нас слишком разрекламировали. — Она посмотрела на своего мужа.

— Может, мне стоит позвонить Джонни. — Остерман взялся за телефон. Лейла схватила его за руку. — Ты с ума сошел? Остерман положил трубку.

Джой открыл глаза и глянул на часы: шесть двадцать два. Время вставать, размяться в спортзале и, может быть, пройтись до клуба, где часик попрактиковаться на поле для гольфа.

Он любил вставать пораньше. Бетти, наоборот, могла спать до полудня, если ей представлялась такая возможность. У них были две широкие кровати, по одной на каждого, потому что Джой знал, какой расслабляющий эффект оказывает тепло другого тела, когда спишь с ним под одним одеялом. Он полночи не спал, если ему приходилось делить с кем-то ложе. А поскольку предназначение супружеского ложа заключалось исключительно в занятии сексом, не имело смысла из-за этого терять хороший сон.

Пара двойных кроватей представляла собой просто великолепное изобретение.

Минут десять он крутил педали велоцикла и еще пять минут поработал с семифунтовыми гантелями. Глянув сквозь толстое стекло в помещение парной, он увидел, что она уже нагрелась. .

Над часами, висящими на стене гимнастического зала, вспыхнула светящаяся панель. Кто-то звонит у входных дверей. Джой провел этот сигнал на тот случай, если он дома один и занимается в зале.

На часах было шесть пятьдесят одна, и для обитателей Сэддл-Уолли было слишком рано звонить у чужих дверей. Он положил гантели на пол и подошел к интеркому.

— Да? Кто это?

— Вам телеграмма, мистер Кардионе.

— Кому?

— Тут сказано — Кардионе.

— Мое имя Кардоне.

— Разве это не Эппл-плейс, одиннадцать?

— Я сейчас подойду.

Он отключил интерком и, сдернув полотенце с вешалки, накинул его на себя, выходя из зала. Ему не понравилось то, что он сейчас услышал. Оказавшись у дверей, он открыл их. Человечек в униформе стоял на пороге, жуя резинку.

— Почему вы не позвонили по телефону? Ведь сейчас очень рано, не так ли?

— У меня была инструкция доставить вам из рук в руки. И мне пришлось добираться сюда почти пятнадцать миль, мистер Кардионе. Мы работаем двадцать четыре часа в сутки.

Кардоне расписался.

— Почему пятнадцать миль? У компании «Вестерн Юнион» есть отделение в Ридж-парке.

— Это не через «Вестерн Юнион», мистер. Это телеграмма... из Европы.

Кардоне вырвал конверт из рук человека в форме.

— Минутку. — Он не хотел показывать своей взволнованности и поэтому спокойно прошел в гостиную, где видел на пианино сумочку Бетти. Взяв из нее две бумажки по доллару, он вернулся к дверям. — Вот вам. Простите, что пришлось проделать такое путешествие. — Закрыв двери, он разорвал клапан послания. Оно было на итальянском языке.

Вернувшись на кухню, Кардоне нашел карандаш и сел за стол. На обложке журнала он записал перевод текста.

«Человек светло-каштанового цвета не принадлежит к друзьям итальянцев. Будьте осторожны с таким соседом. К концу недели вам предстоит защищать себя. Да Винчи»,

Что это может значить? Что за «светло-каштановый... сосед?» Черных и цветных в Сэддл-Уолли не было. Послание просто было бессмысленным.

Внезапно Джой Кардоне оцепенел. Светло-каштановый, то есть загорелый сосед мог означать только Джона Таннера. В конце недели — в пятницу — приезжают Остерманы. И кто-то в Европе предупреждает его, что он должен опасаться Джона Таннера и предстоящего уикенда с Остерма-нами.

Он развернул бланк и пригляделся к данным на нем,

Цюрих.

О, Господи Иисусе! Из Цюриха!

Кто-то в Цюрихе, кто-то, называющий себя Да Винчи, знающий его настоящее имя, знающий Джона Таннера, знающий и Остерманов, — предупреждает его!

Джой Кардоне уставился из окна на задний двор своего дома. Да Винчи, Да Винчи!

Леонардо.

Художник, солдат, создатель оружия войны — и все это один человек.

Мафия! О, Господи! Но кто именно?

Костеллано? Бателья? Может, семья Латроне?

Кто из них обратил на него внимание? И почему? Он же их друг!

Руки у него подрагивали, когда он взял телеграмму с кухонного столика и перечел ее. Теперь ему казалось, что каждое предложение содержит в себе угрожающий смысл.

Таннер!

Джон Таннер что-то узнал! Но что?

И почему послание пришло из Цюриха?

Какое отношение имел к Цюриху любой из них? Или к Остерманам?

Что выяснил Таннер? Что он собирается предпринять?.. Один из людей Бательи как-то назвал Таннера по-другому — как это звучало?