Звонкий ветер странствий - [109]

– Зачем тебе это, моё сердечко? – недоумевал Егор.

– Очень, уж, красивый язык! – скупо улыбалась жена. – Такой мелодичный и певучий… Опять же, вдруг, мы ещё вернёмся в эту бело-голубую Аргентину? Вот, он мне тогда и пригодится…

Егор посмеялся, а потом подумал-подумал, да и присоединился к супруге. Вдвоём дело пошло гораздо веселей и продуктивней.

Беда пришла неожиданно и внезапно – от жары начала постепенно протухать питьевая вода в больших деревянных бочках, да и запасы прочей жидкости (пусть, и алкогольной) значительно сократились.

– Всё, господа и дамы, с сегодняшнего дня умываемся и стираемся только морской забортной водой! – объявил Егор. – Понятное дело, что детей это не касается. Пока – не касается… Далее, воду пьём, только разбавляя её – один к одному – вином. Такая смесь гораздо лучше утоляет жажду, проверено… Ничего ребятки, пробьёмся!

По приказу Егора на палубе надёжно закрепили различную посуду, в которую потихоньку – из серого тумана – выпадали крохотные росинки. Всю эту «туманную» воду по-честному отдавали женщинам и детям.

Ещё через полторы недели, когда вода в бочках окончательно протухла, мужчинам пришлось перейти на «парусную» воду: по верёвочным лестницам забирались на высокие мачты и – с риском для жизни – выжимали из мокрых парусов в нехитрую тару жалкие капли воды. А некоторые индивидуумы, боящиеся высоты, и вовсе, просто-напросто жадно вылизывали сырую парусину…

Навалилось ощущение полной безысходности, окончательно стихли шутки и весёлые разговоры. Вообще, все путешественники и путешественницы старались как можно реже говорить между собой – казалось, что особенно сильная и нестерпимая жажда приходила именно в процессе – пусть и короткого – разговора…

«Так, наверное, и сходят с ума!», – с кривой усмешкой предположил однажды слегка одуревший внутренний голос. – «Ещё неделя-другая этого серого кошмара – и ощущение действительности окончательно притупится, всё сольётся в единую пелену… Будет уже совершенно непонятно: где дни, а где – года, где явь, а где – сон…».

Словно бы подтверждая опасения внутреннего голоса, вечером этого же дня с центральной мачты фрегата сорвался и разбился насмерть Егоров крепостной по имени Федосий – молодой, здоровый и широкоплечий мужик. То ли нечаянно сорвался, то ли сам бросился, предварительно распрощавшись с последней надеждой на благополучный исход этого затянувшегося путешествия…

Поздним вечером, вернее, уже ранней ночью, Егор и Санька опять расположились на носу «Артура». Только, вот, разговоры – о Временах грядущих – в этот раз как-то не разговаривались. Они, в основном, молчали да изредка вскользь целовались, осторожно и нежно касаясь сухих и шершавых губ – такими же сухими и шершавыми губами.

– Саша, а для чего – всё это? – неожиданно спросила жена. – Ну, в смысле, вся наша жизнь? Для чего, вообще, люди живут на белом свете? Почему ты улыбаешься? Я что, очень-очень глупая?

– Умная ты у меня, очень – умная! – бесконечно серьёзно ответил Егор. – Просто о смысле жизни гораздо продуктивней рассуждать в более спокойной обстановке. Когда вокруг всё спокойно и благостно, и на душе – в том числе… Например, когда в камине ласково потрескивает добрый огонь, а в голове приятно шумит от выпитого благородного вина… Вот, тогда-то да, о смысле жизни – самое время говорить…

– А, сейчас? – не сдавалась настойчивая Сашенция. – Что ты мне ответишь – сейчас?

– Ты же и сама знаешь, что я отвечу! – ещё шире улыбнулся Егор. – Быть с тобой, глупенькая! Всегда, до самой смерти! Вот, в этом – лично для меня – и заключается наивысший и единственный смысл жизни… Дорогая, мне это кажется, или ветер, действительно, стихает?

Ещё через несколько минут Санька, указывая рукой прямо по курсу движения фрегата, взволнованно произнесла:

– Ой, Саша, смотри! Там, прямо в небесах, ползают два маленьких светлячка…

Далеко впереди в небе, не очень-то и высоко, то пропадали, то упрямо появлялись снова два крохотных ярко-розовых огонька.

«Это же, наверняка, братец, жерла действующих вулканов!», – уверенно заявил внутренний голос. – «То прячутся за полосой тумана, то – вновь появляются…».

– Пошли, Саня, будить шкипера! – Егор решительно потянул жену за рукав платья. – Надо срочно становиться на якоря, пока фрегат не налетел на прибрежные рифы…

Через двадцать минут якоря успешно забрали грунт, и «Артур», чуть поскрипывая всеми составными частями деревянного корпуса, послушно и размеренно закачался на мелкой волне.

– Да, ветер однозначно стихает! – согласился с Егором капитан Тихий. – Только, вот, вопрос: – где сейчас «Буйвол» и «Луиза»? Успели они встать на якоря?

– Ладно, чего по-пустому языками молоть? – нахмурился Егор. – Будем ждать рассвет и надеяться на лучшее…

Уснуть он так и не смог, поворочался часа два-три-четыре на койке, тихонько оделся и снова выбрался на палубу.

Вокруг уже заметно серело, приближался рассвет. Туман, опустившись к самой поверхности океана, таинственно и зловеще клубился в корабельных снастях, усердно оседая на дне и стенках многочисленных медных и бронзовых посудин, закреплённых на палубе тут и там.