Звезды над Занзибаром - [129]

Жертва жестокого общественного строя, достойная сожаления и сочувствия, коей несказанно повезло попасть в Германию — таково было общественное мнение, — вдруг превратилась в узколобую фурию, которая, по всей видимости, совсем не ценит, как ей здесь хорошо.

Однако еще никогда Эмили так остро не чувствовала неприятия своей персоны, как здесь, в германской колонии на Занзибаре.

Но когда подали основное блюдо, и две дамы, прибывшие на Занзибар из Гамбурга, обменялись быстрыми репликами — одна из них громко и возмущенно обратилась ко всем сидящим за столом, какие бессовестно высокие цены на Занзибаре; в конце концов, туземцы должны быть счастливы, что они, немцы, приносят им доходы! — терпение Эмили окончательно лопнуло. Раздался громкий звон — она уронила на стол нож и вилку, и все глаза обратились к ней.

— Немцы на Занзибаре, бесспорно, самые глупые люди из всех, кого я когда-либо встречала, — громко заявила она, гневно сверкая глазами. — Любой мелкий индийский лавочник — более приятное общество, чем немцы, все вместе взятые! Идем, Роза! — Оттолкнув стул, она повернулась к дочери, и та с пылающим лицом пошла за ней из столовой, оставив общество в растерянности и гробовом молчании.

Начальница госпиталя, как будто она сидела в засаде и лишь дожидалась удобного случая, выплыла из соседней двери, едва Эмили и Роза появились в коридоре.

— Простите, фрау Рюте, — заговорила фрейлейн Ройч тоном, в котором странно смешивались стыдливая скромность и самодовольное удовлетворение. — У вас есть немного времени?

— Разумеется, фрейлейн Ройч, — любезно ответила Эмили. — О чем пойдет речь?

— Видите ли, дело в том… — нерешительно начала хозяйка госпиталя, играя с маленькими часиками на длинной серебряной цепочке, висевшей на шее. — У меня сложилось такое впечатление, что вы, как мне кажется, чувствуете себя в нашем гостеприимном доме не слишком хорошо. Все ваши жалобы на комнаты… и ваше отношение к другим гостям… видите ли, мы считаем себя единым целым… местом, где мы можем здесь, на чужбине, почувствовать себя, как дома. А вы…

— Другими словами, — жестко ответила Эмили, — вы просите меня уехать.

— Ну, если вы так желаете сказать… — фрейлейн Ройч с облегчением вздохнула. — Это, конечно, было бы лучшим решением для всех участников, вы не находите?

Не прошло и двадцати четырех часов, как Эмили с дочерью переехали в домик в центре города. Занзибарцы, как оказалось, только того и ждали, что их Биби Салме снова будет жить среди них, и все сразу поспешили к ней — так что маленькие комнаты постоянно были переполнены двоюродными братьями и сестрами, тетушками и старыми друзьями, старыми слугами, которые хорошо помнили свою госпожу.

— Ты все-таки останешься здесь, правда?

— Давай, Салме, оставайся с нами! Ты же одна из нас!

— Не надо тебе возвращаться в чужую страну — останься здесь, с нами, мы же твоя семья! С нами тебе будет хорошо!

— От немцев тебе ничего хорошего не дождаться! Держись нас, мы позаботимся о тебе!

Роза наслаждалась тем, что каждый день дом был полон гостей, все болтали, весело смеясь и перебивая друг друга. Она была страшно рада тому, как явно повеселела ее мать. Как она вновь обрела энергию, какой стала активной, всегда в движении, и как засияли ее глаза, да и улыбалась она теперь много чаще, чем прежде. Даже если иной раз на ее лице и промелькнет горестное выражение — и именно тогда, когда ее осаждали и осаждали просьбами поселиться на Занзибаре.

А что, если она и в самом деле просто возьмет и останется здесь? Здесь, на Занзибаре, — навсегда?

66

Внимательно рассматривал свою посетительницу генеральный консул Великобритании полковник Йен-Смит. Она сидела напротив, по другую сторону его письменного стола, — с прямой, как доска, спиной. Только пальцы, теребящие пачку писем, выдавали ее внутреннее напряжение.

— Миссис Рюте, — вздохнув, генеральный консул откинулся на спинку кресла, — боюсь, что я не смогу быть вам полезным. Вам, как германской подданной, следует обращаться в германское консульство. — И, словно бы защищаясь, он уперся ладонями в край стола.

— Там я уже побывала, — поспешно ответила Эмили. — Но там помочь мне не захотели.

Что ни в коей мере не удивило британского генерального консула. Не было никакой тайны в том, что Берлин — после заключения договора с султаном Баргашем о признании прав Германии на внутренние земли Восточной Африки — стремился получить и неограниченный доступ к морю, а узкая прибрежная полоса еще оставалась во владении Занзибара. Поэтому было исключительно полезно сохранять хорошие отношения с султаном Халифой и не следует настраивать его против себя, вмешиваясь в дела, которые, по сути, были чисто семейными. К тому же миссис Рюте не скрывала, что настроена против немцев на Занзибаре.

— Видите ли, — снова начала Эмили, — я пришла к вам, чтобы просить вас о поддержке, в которой мне отказывает моя страна. Я ни в коем случае не имею претензий к моему племяннику султану Халифе — я рассчитываю только на его великодушие. И я не думаю ни о чем другом, как только примириться с моей семьей и остаться здесь.

Невольно она судорожно стиснула пачку писем, что была у нее в руках. Ей было бесконечно тяжело попасть на прием к британскому генеральному консулу. И хотя Эмили много лет назад поклялась себе никогда не ждать помощи от Великобритании, ныне она была готова ухватиться за любую соломинку.