Звезды над озером - [33]

Однажды Полина сказала Насте:

— Знаю, ты посмеешься, но Клава просит тебя о помощи. Сама она постеснялась к тебе обратиться.

— А какая помощь ей нужна? — спросила Настя без особого энтузиазма.

— Она хочет встретиться со Смуровым. Просит, чтобы ты с ним поговорила.

— С Кириллом?! — поразилась Настя. — Она хочет встретиться с мужчиной, который ее избил?

— Ты права, мне тоже трудно ее понять, но она пристала ко мне, как репей. Я ее убеждала и так и этак, но она, кажется, полностью потеряла здравый смысл.

— Но я не могу говорить с ним об этом! Мы не настолько близки. Нет, нет, не проси, мне неудобно даже намекнуть ему о Клаве.

— Хорошо, тогда как-нибудь дай знать, если он здесь появится. Он ведь всегда сюда заходит, когда бывает в Осиновце.

— Я не видела его почти месяц, но если зайдет, я тебе сообщу.

Смуров, скрываясь от Насти, встречи с ней все же избежать не сумел. Это случилось в банный день, когда девушки, пылая алыми лицами, возвращались из-за маяка, где у самой воды стояла деревянная банька. Настя смотрела, как Смуров идет навстречу, худой, высокий, в своей бессменной шинели, — воплощение сурового закона и порядка. Он еще не видел Насти, кидал рассеянные взгляды по сторонам; глаза его призрачно поблескивали из-под низко надвинутого козырька фуражки. В стайку девушек он не вгляделся и уже собирался пройти мимо, когда Настя его окликнула.

Он живо обернулся на ее голос, твердые черты его лица мгновенно смягчились, холод в глазах растаял и сменился радостным ожиданием.

Тем не менее смущение не позволило ему с готовностью двинуться ей навстречу. Настя подошла к нему сама.

— Как вам не стыдно, Кирилл, вы нас совсем забыли, — приветливо сказала она.

В нем шевельнулась надежда, что ей неизвестны подробности его свидания с Клавой. Последняя не преминула напомнить о себе.

Она отделилась от группы подруг и стояла в отдалении, на виду у Смурова.

— Вы замерзнете после купания. Пойдемте, я провожу вас, — сказал он и, повернувшись к Клаве спиной, пошел рядом с Настей.

— Мне непременно надо было поговорить с вами, — начала она. — Полина сожалеет о своем поступке. Любовь и ревность толкнули ее на это. Как хорошо, что именно к вам попало ее письмо.

— Вы же знаете, не одна Полина приложила к этому руку.

— Да, я знаю все.

Смуров быстро взглянул на нее и опустил глаза.

— Я не имею права касаться ваших отношений с Клавой, — продолжала Настя, верно разгадав его мысли. — Могу только сказать, что она сделала это по глупости. Вы обошлись с ней слишком жестоко.

— По глупости? Она уже не ребенок и отлично понимала, какие могут быть последствия. Вы слишком добры, Настя. То, что вы принимаете за легкомыслие, на деле порочное стремление осложнять окружающим жизнь. Есть люди, которые находят в этом удовольствие, и Клава одна из них. Чтобы вы не заблуждались на ее счет, скажу, что она пыталась очернить вас в глазах вашего мужа. Она мне это неосторожно выболтала, на свою беду. А тут еще письмо. На моем месте вы бы тоже ее ударили.

— Вполне вероятно, но она могла бы ответить мне тем же, потому что возможности наши равны. Но когда мужчина, пользуясь преимуществом своей физической силы, безнаказанно бьет женщину — это, по меньшей мере, низко. Простите, я не хотела затрагивать эту тему, вы сами начали.

— Скажу откровенно, я боялся вашего осуждения, но теперь рад, что принял его открыто. Я дорожу вашим мнением. Мне было бы тяжело сознавать, что вы затаили в душе неприязнь ко мне.

— Тогда извинитесь перед Клавой, чтобы совсем уже сгладить неприятное впечатление.

— Вы действительно этого хотите?

— Кирилл, я ваш друг, мне трудно сердиться на вас, но и нелегко оправдать. Так помогите мне примириться с собой, с вами, — да, я этого очень хочу.

— Для вашего спокойствия я сделаю все, что угодно. Вы редкий человек, Настя. Если бы вы знали… — Смуров хотел что-то добавить, какие-то слова готовы были сорваться с его губ, но он пересилил себя и, улыбнувшись на прощание, пошел навстречу Клаве.

Зима в 1943 году рано сдала свои позиции. К концу марта рейд Осиновца очистился ото льда. Настя с Вазгеном стояли на пирсе и смотрели, как корабли маневрируют в тесноте, проводят ходовые испытания после зимнего ремонта. Вот «Сатурн», большие канонерские лодки, транспорты, гудят моторы «морских охотников». Из двух сторожевых кораблей остался один — «Конструктор». «Пурга» погибла осенью, когда корабли ЛВФ поддерживали огнем удары сухопутных войск по врагу на синявинском направлении.

Вазген рассказывал Насте о «Конструкторе». Сейчас корабль выглядел как новенький, а ведь ему полностью оторвало носовую часть в ноябре сорок первого. Корабль попал под бомбежку, его с трудом удалось спасти, отбуксировать к берегу то, что уцелело. На заводе изготовили новую носовую часть, которую водолазы присоединили на плаву, с помощью болтов, а швы уже заварили в плавучем доке.

— Чего только не сделают! «Конструктор» вернулся в строй, еще повоюет, отомстит за ребят. Много их тогда погибло, весь состав вахты. И «Пургу» не удалось спасти. Хороший был корабль, совсем новый, не то что наши потрепанные посудины. «Сатурн» наш везунчик — сколько раз его бомбили «юнкерсы» и «хейнкели», и ни одного прямого попадания.