Звезды над озером - [32]

— Идите, идите, оставьте меня. Я поговорю с Полей, я постараюсь исправить свою ошибку.

Увидев Настю, Полина побледнела. Клава успела рассказать ей, что вынуждена была во всем сознаться Смурову. Полина отлично понимала, какое ее ждет объяснение. Она покорно последовала за Настей в пустующий кабинет командира.

Девушки стояли друг против друга и молчали. Насте мешал говорить спазм в горле, за нее говорили ее глаза.

— Алеша знает? — сдавленным голосом спросила Полина.

Настя кивнула.

— Настя, я не хотела. Ты веришь мне? Это была идея Клавы. Мы навещали знакомого в госпитале, помнишь, когда там лежал Вазген, и вдруг увидели Алешу и эту женщину в коридоре. Они разговаривали, Алеша ее обнимал, они были настолько поглощены друг другом, что нас не заметили, а ведь я долго наблюдала за ними. Как он смотрел на нее! Он никогда на меня так не смотрел! — Полина заплакала. — Тогда Клава предложила написать письмо. Ты не думай, я не оправдываюсь, но мне было невыносимо больно, поэтому я на все была согласна.

— Ты надеялась таким способом вернуть Алешу?

— Да, он вернулся бы ко мне рано или поздно. — Голос Полины окреп. — Я никогда не теряла надежды, и если бы не она…

— Ты сама оттолкнула его своей требовательностью, желанием им управлять, подогнать под свои вкусы и понятия. Ты упустила свое счастье, а теперь хочешь сделать несчастным его? Как ты могла? Ты играешь чужими судьбами как в куклы, сейчас, когда жизнь так хрупка, когда счастье дается немногим и ненадолго. Чего ты добиваешься? Хочешь сделать Алешу своей собственностью? А ведь человек не вещь, владеть им нельзя, его можно только любить.

— Я люблю его.

— Ложь! Я не понимаю такой любви! Как ты решилась причинить ему горе? Поля, я бы пожалела тебя, я пожалела бы о твоей несбывшейся любви, но то, что ты сделала, — преступно!

— А мне все равно! — вдруг закричала Полина. — Знаешь, почему ты справедливая и благородная? Потому что сытый голодного не разумеет! Ты милуешься с мужем и не в состоянии понять моих чувств, мучений, бессонных ночей, надежд и разочарований! Я хочу бороться за свое счастье, я имею на это право. Каждый сам за себя!

Настя отшатнулась: Полина, которую она всегда считала умным и добрым человеком, оказалась не в состоянии понять простых вещей в ослеплении своей любовью и эгоизмом. Нет, деликатность здесь и в самом деле неуместна.

— Тогда я отдам тебя Смурову, — жестко сказала Настя. — У него свои интересы. Будем играть по твоим правилам — каждый сам за себя. Когда ты отправишься туда, куда хотела упрятать Ариадну, и почувствуешь то, что почувствовала бы она, тогда, возможно, ты пересмотришь свою философию. Оставайся без друзей, без поддержки, одиноким изгоем, раз ты настаиваешь на своем праве не считаться с людьми.

Полина была поражена, но скорее не угрозой, а тем, что слова эти исходили от Насти. В них прозвучала открытая неприязнь, даже враждебность, каких Полина никогда не чувствовала от подруги.

Полина вспыхнула. Что вызвало ее румянец — чувство стыда, осознание своей неприглядности в глазах Алексея и близких ему людей или страх перед обещанным возмездием, Настя так и не узнала. Глаза Полины снова застлало слезами, она протянула к подруге руки, прижалась к ней, и Настя ее не оттолкнула.

Вошел Вазген и усмехнулся:

— Все, как полагается у женщин, — объятия и море слез. И откуда у вас столько берется? А теперь, девушки, освободите-ка мой кабинет. Мне работать надо.

Настя была благодарна ему за то, что он не сказал Полине ни слова упрека. Сейчас его порицание было бы несвоевременным. Авторитет командира был непререкаем. Настя никогда не подчеркивала своей близости с мужем на службе. Видя, как к нему относятся подчиненные, она невольно перед ним робела. Если всем случалось садиться за один стол, офицеры и девушки располагались согласно субординации. Настя, как матрос, сидела в конце стола, а супруг — во главе. Он посмеивался над ее щепетильностью — она настаивала на своем поведении.

К 7 февраля строительство железнодорожной линии, соединяющей Ленинград с Большой землей, было завершено. Немецкая авиация с особым ожесточением бомбила новую коммуникацию, а также шоссейную дорогу, проложенную параллельно железнодорожному полотну. Пропускная способность новых транспортных линий все же не могла полностью удовлетворить нужды города, поэтому ледовая трасса продолжала действовать, а моряки готовились к новой навигации.

Вазген не забывал о «Сатурне». Хотя у корабля уже был другой командир, «Сатурн» был единственным и незаменимым гидрографическим судном на Ладоге, поэтому Вазген по долгу службы, но больше из-за любви к родному кораблю уделял много внимания тому, как осуществлялся ремонт.

Полина с Настей внешне продолжали дружить, но у Насти в душе остался осадок, от которого ей не удавалось избавиться. Она уговаривала себя, что каждый может оступиться, человек не запрограммированная машина, надо уметь прощать и понимать; это было то, что она внушала когда-то Алеше. Но если в Смурове было неожиданно радостно открывать привлекательные черты, даже невзирая на его последнюю выходку, то с Полиной получалось все наоборот: теперь она казалась Насте чужим, незнакомым человеком.