Звезды комбата - [31]

Поют не по-нашему птицы,

Цветы по-другому цветут…

О, так захотелось хоть краешком глаза взглянуть на родные места, ощупать стволы великанов — елей и кедров!

Мы камень родной омоем слезой,

Когда мы вернемся домой…

В штабе Хохряков немного задержался. После вручения ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» комкор генерал-майор Сергей Алексеевич Иванов сказал:

— Садись, Герой, садись, дорогой Семен Васильевич. Побеседуем по душам… Выдвигаю тебя на должность заместителя по строевой командира пятьдесят четвертой гвардейской бригады.

По лицу Хохрякова промелькнула тень:

— Спасибо за доверие, товарищ генерал, но я еще не дорос для такой должности.

— Дорос, Семен Васильевич!

— Нужно уметь налаживать взаимодействие разнородных частей и подразделений…

— Сумеешь.

— Артиллерию знать надо отлично.

— Стреляешь из танковых пушек хорошо. Чего еще?..

— Я имею в виду ствольную артиллерию, которой усиливают бригаду. Да и вообще…

Генерал сокрушенно почесал затылок:

— Учти: это я от имени командарма предлагаю. А представление на повышение тебя в звании уже отправлено в Москву.

— За доверие спасибо, товарищ генерал. Возьмем Берлин — соглашусь и в военную академию. А сейчас… Разрешите мне остаться на батальоне в своей бригаде.

Комкор взглянул в карие задумчивые глаза майора и понял его заветную думу: место воина — в бою. Понял потому, что сам еще в юности посвятил себя танкам. Понял Хохрякова как коммуниста, стремящегося остаться на том месте в боевом строю, на каком он мог принести армии, партии, народу наибольшую пользу в трудное время.

— А знаешь, Семен Васильевич, что твоим бывшим первым батальоном неплохо командует Михаил Прокофьевич Тонконог. Хорошо себя в боях показал, с людьми сработался. Причины снимать нет, — вздохнул комкор. — Правда, личный состав там уже почти весь поменялся.

Хохрякова не смутили эти слова:

— Пойду на другой, какой прикажете, батальон, товарищ генерал. А боевых друзей, кто остался в живых, если можно, прикажите перевести ко мне…

И вот гвардии майор Семен Васильевич Хохряков в новеньком кителе с орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза уже обходит землянки, в которых расположились экипажи танковых рот, штаб, хозяйственное и разведывательное подразделения принятого им 2-го батальона. Двадцать восемь могучих, еще пахнущих краской тридцатьчетверок и восемь приданных самоходных орудий до поры до времени затаили в подлеске свою ураганную силу огня и стали.

Похлопывая широкой шахтерской ладонью по танковой броне, Хохряков сказал, обращаясь к новичкам:

— Наши машины по проходимости, маневренности и раньше превосходили вражеские. А теперь — с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой и усиленной броней — лучше их нет в мире!

Вдумчивый, немногословный парторг батальона Владимир Андрианович Пикалов, сопровождающий комбата, добавил:

— Надо учесть также усовершенствование отдельных механизмов и новое оборудование командирской башни. Действительно, нет цены этой машине. Прежде рацию устанавливали в нижней части корпуса, а теперь — в башне: командиры могут намного оперативнее управлять боем, улучшились возможности для наблюдения за полем боя и ведением огня радистами-пулеметчиками.

— Да, спасибо землякам моим — уральским танкостроителям — за такие великолепные подарки: улучшенные танки и новейшие самоходки. Спасибо им… Там, в тылу, нисколько не легче нашего, — Хохряков помолчал и негромко сказал парторгу:

— Собери, Володя, пополнение — побеседуем.

Не прошло и трех минут, как командира и парторга окружили безусые парни в танковых шлемах и комбинезонах. Были здесь сибиряки и кавказцы, молодые призывники из только что освобожденных городов и сел Украины и Белоруссии — в их глазах светилось нетерпеливое ожидание, стремление поскорее услышать команду «По машинам!» и начать громить фашистов. Новички уже многое знали о герое-комбате, о его боевых подвигах — слышали от ветеранов, принимавших вместе с Хохряковым участие в жестоких боях Проскуровско-Черновицкой операции.

Семен Васильевич пытливым, внимательным взглядом обвел лица необстрелянных воинов и словно себя увидел в то далекое предрассветное утро августа 1939 года, когда их полк, спешившись среди барханов и уложив коней на песок, ожидал сигнала к первой в жизни Семена атаке. Холодящая неизвестность предстоящей смертельной схватки, желание быть храбрым, сознание долга перед Родиной — все свои тогдашние чувства мгновенно вспомнил и ощутил комбат при взгляде на молодых солдат, которых предстоящий бой превратит в воинов.

С чего же начнешь ты, офицер-коммунист, разговор о предстоящем первом бое этих ребят? Не забывай, что именно тебе вести их в битву, именно тебе предстоит привить им мужество и храбрость, именно ты должен научить их презрению к смерти, если того потребуют интересы Отчизны. И ты же, как отец, должен оберегать их от горячности и неоправданного риска. Какие же слова найдешь для них ты, их наставник и командир?

Еще в трудный начальный период войны политрук Хохряков убедился, что такие проникновенные слова есть. Их смысл в правоте наших великих ленинских идей, в вере в нашу грядущую победу. Он твердо знал, что воля к победе, умножаемая на знание техники и умение пользоваться своим оружием, перевоплощается в воинское мастерство. А воля к победе, боевой дух рождаются задолго до боевого крещения солдата. Об этом всегда говорил политрук Хохряков новичкам, об этом повел речь и командир Хохряков.