Звезды исчезают на рассвете - [7]

Феллс ответил:

— Нет, не думаю, г-н полковник.

Полковник продолжал:

— Он будет стоять на своем, пока не почувствует себя полностью отомщенным. Око за око, зуб за зуб! Вы предстанете перед военным советом за нарушение дисциплины, но он-то собирается затащить вас в уголовный суд за совершенно другой проступок! Подлог и использование его имени. Вам не миновать двух лет тюрьмы.

— Я понимаю, — сказал Феллс.

Снова установилась пауза. Затем полковник неохотно сказал, как будто хотел избежать продолжения разговора:

— Вот в чем заключается худшее в работе с такими, как вы. Вы не пьете, не курите, не занимаетесь любовью, как большинство военных в вашем возрасте. Вы идеалист! Но́сите в себе образ женщины, начертанной воображением, и думаете, что это прекрасное видение вот-вот появятся, чтобы озарить вашу жизнь. Да у вас галлюцинации! И что же бы делаете? После стольких лет этой фантасмагории вы напиваетесь самым безобразным образом! Вы теряете голову и устраиваете жуткий скандал в таком городке, как наш, да еще в компании женщины, состоящей в заговоре с людьми, которые готовы отдать все золото мира, чтобы выгнать нас из Индии! И это еще не все, о великий боже! Надо же было вам стать мошенником! Какой идиотизм! Какая непростительная глупость! Достойны сожаления только мы, знающие вас. Мы способны понять, что вы заслужили просто-напросто хорошую взбучку, вместо того чтобы…

— Мне нечего сказать в оправдание. Вы были очень добры ко мне, г-н полковник. Все были очень добры ко мне, — Феллс вымученно улыбнулся. — Что ж, если больше ничего нельзя сделать!..

— Нет! — ответил полковник, поднимаясь со стула. Он подошел к окну и посмотрел между планками жалюзи. Феллс наклонился и загасил окурок в пепельнице на столе. Потом поднялся и спросил:

— Это все, господин полковник?

— Это все, — ответил командир.

Феллс подошел к двери. Он уже дотронулся до дверной ручки, собираясь выходить, когда полковник окликнул его:

— Вас хочет видеть один человек. Это, безусловно, нарушение устава, но я сказал, что это не имеет никакого значения. Он зайдет к вам завтра, не помню, в котором часу. Цель его визита мне неизвестна.

— Действительно ли мне необходимо видеться с ним? — спросил Феллс.

— А почему бы и нет? — ответил полковник. — Вы попали в такую переделку, что хуже уже не будет, чтобы ни произошло еще.

Феллс вышел. В коридоре его ждал офицер охраны. Они вышли из большого белого здания и пересекли раскаленный скверик по пути к дому, где были расквартированы офицеры. По дороге Феллс думал об этой женщине и о себе. Полковник, должно быть, был прав. Конечно, глупо идеализировать женщин вообще, и эту в частности.

Он криво усмехнулся. Сопровождавший его офицер посмотрел на него искоса.

Феллс думал о «земных глазах желтого божества» и о песне: «Осталась женщина одна на севере с разбитым сердцем…»

Короче говоря, все это было довольно странно и глупо. Вернее, было бы глупо, если это дело не имело бы таких зловещих последствий.

А она была очаровательным созданием! Но ведь и другие казались ему очаровательными… Его первоначальным грехом была любовь к выпивке… Но неужели он и впрямь напился до такой степени? Может, эта бледноликая обольстительница подсыпала в бокал снотворного? Этих женщин не разберешь, особенно, если склонен их идеализировать…

А если их не идеализировать?.. Ну что поделаешь, черт возьми! Похоже, если их воспринимать как фей, они оказываются предательницами, тогда, если их заранее считать предательницами, они должны будут казаться феями!

Сопровождавший его офицер подумал, что Феллс довольно странный тип, и почувствовал себя чертовски счастливым при мысли, что удалось доставить конвоируемого без задержки. И можно пойти куда-нибудь пропустить стаканчик. Однако это не мешало ему сочувственно относиться к Феллсу.

II

Незнакомец прибыл назавтра во второй половине дня. Феллс заметил его в окно. Он переходил двор. На нем был белый тиковый костюм и пробковый шлем, надетый слегка набекрень. Он был высокий, крепкого сложения, подвигался легко и непринужденно.

Феллс бегло взглянул на дверь и увидел, что часовой отошел. Почему? — спросил он себя и присел на стул возле стола, рассеянно уставившись на пепельницу, набитую окурками.

Куэйл вошел без стука, держа шлем в руке. Феллс заметил, что у вошедшего почти не осталось волос, но идеальная форма головы делала его плешь вполне приемлемой на вид. На минуту Феллс даже забыл о своих неприятностях, настолько его заинтересовал этот человек. От всей его мощной фигуры и спокойного, почти веселого лица веяло энергией и спокойной уверенностью. Феллс предположил, уж не ловкий ли перед ним защитник, раздобытый полковником, способный хоть немного уладить дела. Он поздоровался и осекся, так как сказать больше было нечего.

Куэйл начал:

— Я не отниму много времени, тем более, что время для вас сейчас не представляет никакой ценности! Суть в том, что у меня самого не так уж много времени, и я хотел бы быть предельно ясным и точным для вас. Иными словами, я хочу, чтобы между нами не возникло ни малейшего недоразумения. Вы меня поняли?

Феллс огорошенно посмотрел на него. У посетителя были повадки исключительно практичного и делового человека. Он ответил ему весьма холодным тоном: