Звезды исчезают на рассвете - [44]

— Я чувствую, — сказала она, — что вы сейчас собираетесь сообщить мне нечто исключительно неприятное.

— Почему вы так решили?

— А потому, что в таких случаях ваши движения становятся медленными, расчетливыми, и вы всякий раз угощаете меня сигаретой, выгадывая время на обдумывание предстоящего разговора.

— Ну, что же, — произнес Куэйл. — Моя дорогая, мне вовсе не требуется долго обдумывать то, что я хочу вам сейчас сообщить. Слушайте меня внимательно, ибо все это крайне серьезно. Я всегда доверял вам больше, чем любой другой женщине из моего окружения. Вы знаете обо мне и о моей работе больше, чем кто бы то ни было. Вы выполняли кое-какие мои задания, в частности, вели наблюдение за моими агентами. Именно в этой роли вы встретились с Феллсом. Теперь моя очередь быть откровенным — я ревную к Феллсу, потому что вы его любите!

— Что-что?! — изумилась Танжер. — Никогда не предполагала, что…

— Да, это правда, — сказал Куэйл. — Вы не предполагали! Не знали, что и я могу испытывать к вам подобное чувство? Тем хуже! Боюсь, что мне никогда не придется испытать простые радости существования. Я тащусь по жизни с петлей на шее и ядром на ноге. Но Богу было угодно, чтобы вы влюбились не в кого иного, как в Феллса.

Танжер широко раскрыла глаза.

— Почему? — спросила она. — Что странного в том, что я полюбила такого человека, как Хьюберт Феллс? В нем много привлекательного. Он принадлежит к избранным натурам. Когда-то он совершил глупый промах, который вы не преминули раздуть, преследуя свои собственные цели. Не поймите меня ложно, Питер. Вы в свое время проявили немало великодушия по отношению к Хьюберту. Вы, в сущности, приняли единственно возможное решение, в конце концов определившее его амплуа. Он сумел сохранить уважение к себе. Если он не сумел продолжить свою карьеру военного, то, по крайней мере, смог бороться с врагом другими путями и средствами. Он постоянно рисковал собой. Ваша мысль о том, чтобы дать ему возможность реабилитировать себя, кажется мне исключительно удачной. Но после войны не будет причин, которые помешают ему вести жизнь обычного человека!

Куэйл сделал глубокую затяжку и произнес:

— Все неприятности с вами, женщинами, происходят оттого, что вы воображаете, будто знаете мужчин. Ничего подобного! Я полагаю, вы уже успели объясниться ему в любви?

— Да, — сказала Танжер. — Успела.

— Неплохо, — сказал Куэйл. — Должно быть, это его здорово сбило с толку. Как преждевременно созревшего школьника, который вдруг обнаружил, что недоступное не столь уж недоступно… Все это прекрасно, но ведь у него не было времени поразмыслить над этим?

— А что с ним будет после того, как он найдет время поразмыслить? — спросила она.

— Феллс человек неглупый и совестливый. Он вспомнит, что на свете немало людей, которым известна его биография, и сообразит, что окажет вам плохую услугу, взяв вас в жены. Он знает, что кое-кто непременно начнет болтать, и эти слухи и пересуды дойдут до ваших ушей. Он способен предугадывать последствия. И если его не волнует собственная репутация, то он будет очень обеспокоен положением в свете своей жены. Вот увидите — он уклонится от вашего предложения, — мрачно сказал Куэйл. — Ему и следовало бы так поступить.

— Питер, мне не нравится тон, которым вы все это мне говорите. Почему он должен уклониться?

— Вы, кажется, забыли, что Феллс работает на меня.

— Я не забыла, Питер. Я постоянно об этом думаю. Может быть, вы решили, что я буду чинить ему препятствия в работе?

— Нет, — ответил Куэйл. — Я так не думаю. По крайней мере, вы не станете мешать ему нарочно, но влюбленная женщина непременно наделает глупостей, а думать будет тогда, когда уже слишком поздно и ничего нельзя исправить.

— Ну, знаете ли, Питер, вы не имеете права распоряжаться нашей жизнью по своему усмотрению!

— Ах, вы всерьез так думаете? — с улыбкой вымолвил Куэйл. — Не сердитесь на меня, Танжер. Вы сами прекрасно знаете то, что я собираюсь вам сказать. Вы чересчур преданная родине англичанка для того, чтобы разрушить мои планы, а ведь, может статься, Феллсу в них отведена центральная роль! Вы же не захотите все испортить?

— Конечно же, нет, Питер! Никто не собирается разрушать ваши планы. Разве я сама не служила вам верой и правдой? И продолжала бы служить, если бы вы не решили от меня избавиться. Я так и не поняла причины своего увольнения.

— Можете мне поверить, — сказал Куэйл, — я подчиняюсь тем же правилам, что и мои сотрудники. А «избавился» я от вас, как вы изволили выразиться, когда почувствовал, что чересчур сильно привязываюсь к вам. Кстати, не кажется ли вам, что наш разговор становится беспредметным?

— Ни в коем случае, — отпарировала она. — Мы движемся к решению.

— И каково же оно будет?

— Вот оно: я решила выйти замуж за Хьюберта, как только окончится война и он перестанет работать на вас, по крайней мере, официально. Что в этом плохого?

— Ничего особенного… кроме того, что я сомневаюсь в успехе этого начинания.

— Я причиняю вам много хлопот со своими идеями, не правда ли, по поводу любви, брака и прочих отклонений в этом роде, а вы и так обеспокоены происходящим. У вас хватает забот и без меня. Я очень люблю вас, Питер, и сержусь на себя за то, что невольно ставлю вам палки в колеса!