Звездун - [50]

В Филе же было нечто этакое… не совсем правильное. Его словно вылепили из другого теста.

Например, когда один из монтажников лестно отозвался о барменше, вернее, о ее симпатичных сиськах, Фил вмешался: «Гребаная шлюха, приятель. Пизда — как резиновый сапог, а жопа — как у коровы».

Его высказывание прозвучало оскорбительно и злобно. И дело было не в том, что рабочим не понравилось красочное сравнение интимных женских мест с резиновым сапогом или — еще одно любимое выражение Фила — с выпотрошенным кроликом. В конце концов, они монтажники, а не социальные работники. Однако Фил зашел слишком далеко. Что-то в его словах и манере покоробило остальных. Хотя никто в этом не признался.

Они все так же сидели, придворные за столом короля Фила. Пили правильное пиво и курили правильные сигареты, и каждый из них старался загнать мысль о тирании Коутса как можно глубже. Каждый считал, что заявить о своей неприязни к Филу — все равно что признать собственное отличие от других. Как большинство людей, они боялись быть не такими, как все.

Впрочем, никто из их компании не боялся отличаться от остальных сильнее, чем сам Фил. А он и на самом деле был иным.

Вскоре после своего замечания насчет резинового сапога Фил почувствовал знакомое жужжание в заднем кармане. Почти сразу же Коутс встал, нарочито громко заявив: «Ну что, парни, пора выгулять моего питона. Нелегкая работенка. Займет время. Может, кто-нибудь из вас, дамы, составит мне компанию, а?»

Ага, подумали собутыльники, ухмыляясь ему в ответ. Прямо сейчас.

Затем, прежде чем повернуться и направиться в туалет, Фил потянулся к столу и бросил на него свой сотовый так, что тот завертелся. Было похоже, что он пытается привлечь внимание к тому, что телефон остался лежать на столе.

Собственно, этого Фил и добивался. В заднем кармане жужжал другой телефон. Телефон, которым он пользовался только для того, чтобы общаться с одним-единственным человеком. Тем, который только что прислал ему сообщение.

Фил торопливо прошагал к туалету и хлопнул дверью — вполне в своем духе. Однако внутри его поведение резко изменилось, и, прежде чем полезть в карман за «Моторолой», мужчина огляделся по сторонам. Он достал телефон, открыл его и успел прочитать послание, пока входил в кабинку и закрывался.

«Позвони мне» — гласило сообщение. На дисплее имя автора не высветилось. Фил не внес его в память телефона — зачем, ведь только единственный человек в мире знал этот номер. Ну, вообще-то порой Коутсу приходила информация от оператора сотовой связи, обычно о разных специальных предложениях, но больше никто этот номер не знал.

Никто, кроме Эрика, его любовника.

И этот факт многое говорит о Филе Коутсе. О человеке, который находился в таком противоречии с самим собой, был исполнен такого отрицания своей гомосексуальности, что постоянно оскорблял геев. О человеке, который так боялся разоблачения, что купил себе второй мобильный телефон, дабы держать эту сторону своей жизни как можно дальше от своры прихлебателей. Слабый и напуганный Коутс был тем, кем меньше всего хотел быть, — толстым гомиком. Оказалось, что Фил вовсе не король монтажников магазинного оборудования, а их королева.

Меж тем он ничего не мог с собой поделать. У Фила тряслись руки, когда он набирал номер Эрика. Внутри все переворачивалось, на лбу выступил пот. Пока раздавались гудки, Фил прислушивался, не вошел ли кто в туалет.

— Эрик, — произнес он тихим тревожным голосом, когда наконец на другом конце ответили, — чего, черт побери, ты добиваешься? Я же просил тебя: никаких звонков, только сообщения.

— Я не люблю посылать сообщения, — жалобно протянул Эрик, воплощение еще одного ненавистного Филу типа — женственного педика. — Это так скучно.

Несмотря на хныкающую интонацию своего собеседника, а может, именно из-за нее, Фил почувствовал, как в брюках что-то шевельнулось. Питон проснулся. Фил потрогал его через ткань джинсов, зажмурив от стыда глаза.

— Эрик, — хрипло прошептал он, — чего ты хочешь?

— Ну, — в голосе из телефона ощущалась власть, которой его владелец обладал над Филом, — я подумал, что мы бы могли встретиться вечером.

— Да, — сказал Коутс, отметив равнодушный тон любовника. Это равнодушие было мучительным и в то же время невыносимо сексуальным. Пожалуй, подумал Фил, сегодня вечером надо вести себя-с Эриком грубее обычного. Пора показать ему, кто главный.

— Милый, я переехал, — добавил Эрик с легкостью человека, который не сидит долго на одном месте. Так как он работал мальчиком по вызову, то и в самом деле часто переезжал. — Меня перевели в Ислингтон.

Фил терпеть не мог, когда вспоминал, что ему приходится платить за секс, то есть платить за то, чтобы чувствовать себя дерьмом. Ему было противно сознавать, что Эрик наверняка позвонил лишь под одной причине: у него кончились деньги. Уникальная коммерческая ситуация — вся власть у продавца. И все же, все же…

— Тогда где? — спросил Фил, продолжая прислушиваться к звукам, доносящимся со стороны двери в туалет. Ему хотелось поскорее закончить разговор, чтобы парни в пабе ничего не заподозрили.

— О Господи, — вздохнул Эрик, — мне лень сейчас тебе все объяснять. Приезжай на станцию метро «Хайбери-энд-Ислингтон» и позвони оттуда.