Звездун - [107]

Однако тянуть нельзя. Если Картер решит, что потерял ключ, то может, несмотря на видимое пренебрежение собственной безопасностью, сменить замок, и тогда вряд ли его признательность за возвращение пропажи будет настолько велика, что он пригласит меня войти. Вряд ли ему до такой степени дорог брелок с Бартом Симпсоном.

Нет, время — деньги, а спонтанность — залог успеха. Постучу по дереву, чтобы не сглазить: пусть он окажется дома и один.

Эх, жаль, что я не засунул в барабан вместе с джинсами и футболку. Она уже попахивает. Наливаю в тазик горячей воды, сыплю туда порошок и стираю ее старым дедовским способом. От ритмичного шума работающей стиральной машины головная боль, вызванная похмельем, слегка успокаивается, да и волшебное средство против демонов действует благотворно.

Сейчас я чувствую себя намного лучше, сильнее. Как прошлой ночью, когда шел за Феликсом к выходу из здания телецентра. Маленькая команда из двух человек. Почти братья. Держу пари, что хоть один человек, увидев нас вместе и не зная всей правды, подумал бы, что мы братья. Хоть один.

Футболка постирана. Подношу ее к носу, удовлетворенно вздыхаю: «М-м-м… альпийская свежесть!», словно на съемках рекламного ролика, и иду в гостиную, где раскладываю футболку на батарее. Центральное отопление уже включено и жарит вовсю, готово к испытанию джинсами. В отличие от штанов футболка скоро высохнет.

Затем я иду в комнату для гостей, где мы храним книги. Когда-то она была самой захламленной во всей квартире, теперь же, если сравнить ее с остальными комнатами, она выглядит образцом минимализма. Нахожу атлас улиц Лондона, отношу его в гостиную и кладу на столик рядом с револьвером и ключом.

К этому времени первая стадия приготовлений заканчивается, я вытаскиваю из остановившейся стиральной машины джинсы и развешиваю их на батарее рядом с футболкой. Затем переодеваю трусы, нахожу полотенце, накрываю им мокрое пятно мочи на диване и сажусь, чтобы посмотреть трилогию «Звездные войны», сколько успею, пока будут сохнуть джинсы, — назовем это домашним зданием. Когда звучат фанфары киностудии «Двадцатый век Фокс», смотрю на часы. Сейчас половина первого.

Я действую методично. В первый раз встаю, чтобы перевернуть джинсы, когда Люк находит тела своих тети и дяди, затем — через каждые двадцать минут. В квартире жарко, как в сауне, но я в одних трусах-боксерах и потому чувствую себя комфортно. Водка закончилась; мне нельзя надираться вдрызг, и больше я не пью. Я доволен ходом приготовлений и не хочу все испортить.

В четверть пятого прихожу к выводу, что джинсы достаточно высохли, чтобы их можно было носить, выключаю отопление и, перед тем как одеться, жду, пока в квартире станет прохладнее, чтобы не вспотеть. Уже одевшись, какое-то время кружу по гостиной, готовлюсь морально и физически, разминаюсь, как футболист перед финальным матчем на Кубок мира или как Феликс перед выходом на сцену.

Вот теперь я готов. Просматриваю карту Лондона, нахожу Акациевую улицу и ближайшую к ней станцию метро. Идти придется совсем недолго. Засовываю револьвер за пояс джинсов и надеваю куртку, резонно рассудив, что так оружие будет незаметно. Кладу ключ в карман. Сигареты, зажигалка, мобильник, собственные ключи, последний взгляд в справочник…

Уже без пятнадцати пять, когда я наконец выхожу из квартиры и иду в магазин, где покупаю бутылку виски «Джек Дэниелс» и четыре шкалика водки — не «Абсолют», к сожалению, не получится вытаскивать наудачу. Тяжесть револьвера за поясом наполняет меня силой, какая жалость, что продавщица не смеет мне грубить!..

Направляясь к метро, я даю большой крюк, лишь бы не проходить мимо дома Колетт Кару. На дворе ноябрь, и потому уже почти стемнело.

Пока я еду в метро, успеваю опустошить две бутылочки водки, одну — до станции «Кингс-Кросс», другую — сразу же после, использую свой любимый трюк с зевком. Несмотря на успокаивающее действие алкоголя, внутри все клокочет. Я дрожу от возбуждения и, самое главное, не знаю точно, зачем я туда еду, но почему-то уверен, что это необходимо, что в конце пути меня ждет ответ, решение всех проблем. Ощущение такое, будто все знаки минувших двух недель указывали в этом направлении, однако только сейчас я решился обратить на них внимание. Мне по-прежнему неясно, какую цель я преследую. Как в случае с домом Огрызка (правда, тогда мной двигали низменные мотивы), я уверен, что пойму, когда доберусь до места. У меня такое предчувствие…

Я чувствую, что, если мне удастся поговорить с Феликсом, все наладится.

Я стою на крыльце дома по Акациевой улице с бутылкой виски в одной руке и ключом от входной двери в другой. Брелок со стариной Бартом Симпсоном покачивается, когда я нажимаю кнопку звонка. Нажимаю один раз, с усилием, и слышу, как в доме раздается трель. Жду.

Усилием воли заставляю себя улыбнуться. Это нелегко, ведь мне нужна не простая ухмылка; я хочу, чтобы по моей улыбке было понятно, что я не надоеда, не жалкий подлиза-поклонник, а равный, просто парень, у которого есть веская и законная причина появиться у двери певца. В конце концов, разве возвращение ключа от входной двери — не уважительная причина?