Звездолет возвращается на Землю (сборник) - [22]

Какое-то время, отбросив влажную и жаркую простыню, я лежал неподвижно: надо же, черт возьми, отделить явь ото сна. Удивительно: ощущение падения не проходило. И такая же плотная, душная темень обступала меня со всех сторон. Нет, что ни говорите, — тропики не для меня. Впрочем, я повторяю это не первый год.

Я потянулся к изголовью, нащупал в темноте кнопки.

— Время — ноль часов пять минут, — прохрипело над головой.

Ну и голосок у этих говорящих часов! Не могли сделать приятнее… И чего проснулся? Ведь только лег. Надо вызвать рубку. Лукаво перемигнулись огоньки, и снова заскрипел металлический голос. Вот это да!

«Океан», вместо того чтобы лежать в дрейфе, как предусматривалось графиком, и, запустив вглубь гроздья батометров, грунтовые трубки, теле- и фотоприборы, ихтиологические и планктонные сети, выуживать из глубин живое и неживое, несся по полуночному Индийскому океану куда-то на юго-запад. Несся со скоростью, какую можно было выжать на подводных крыльях турбореактивными двигателями. Тут уж не до сна.

В дверь постучали, и показалась голова радиста Николая Невзорова.

— Не спите, Владимир Владимирович?

Кажется, об этом можно было и не спрашивать.

— Понимаете, такое дело… — В голосе радиста было что-то заставившее меня прекратить возню с башмаками.

— Ну?

Вместо ответа Николай протянул бланк радиограммы.

Я не ждал радиограмм ни личных, ни служебных. Предчувствие недоброго охватило меня. Я взял листок бумаги.

«Получил возможность воспользоваться приглашением Али. Через час погружение. Сообщи Нине. Привет всем. Евгений».

На такое способен только Женька. Честное слово! Неделю назад радировал, что собирается в Северную Атлантику, а сегодня…

Радист, не ожидая моих вопросов, подал еще одну радиограмму.

«Назначенный срок „Ява“ не поднялась. Поиски безрезультатны. Просим помощи…».

Колька знал, кому нести эту весть. Эх, други, мои други, что же это такое?..

Сигнал колокола громкого боя ворвался в каюту. Сунув радиограммы в карман, я выскочил в коридор.

— «Ява» не поднялась.

— Знаю. — Я старался не встречаться взглядом с Ниной. — Этого еще не хватало…

— Ты что?

Я пробормотал:

— Ничего… Мне очень жаль Раден.

С Раден — женой Али Чокроаминото — мы познакомились, когда гостили у этого крупного ученого. Было это всего два месяца назад. «Океан» бросил якорь в небольшой бухте на острове Ява. Еще не стих грохот якорных цепей, как на борту появились Али и женщина с приветливым лицом. «Знакомьтесь, — сказал Али. — Раден — мой строгий судья и добрый гений».

Раден прекрасно владела русским, и через несколько минут женщины засели в библиотеке. Тем временем Али Чокроаминото с горящими глазами заглядывал во все углы, ощупывал каждый винтик на «Океане». «Да, машина… Не то что моя калоша». Скажем прямо, это было с его стороны явно несправедливо по отношению к «Кораллу». Сверкающий белизной, с легкими стремительными обводами, корабль индонезийской экспедиции стоял рядом.

Али Чокроаминото, о котором говорили, что большую часть жизни он провел на дне океана, был гостеприимным человеком. На следующий день мы осмотрели его творение — батискаф «Ява». Индонезийский ученый готовился «пройтись» по глубоководному желобу, открытому советской экспедицией на «Витязе» вблизи архипелага Чагос. Али, с которым мы были знакомы по встречам на конгрессах океанологов, попросил меня самым придирчивым образом проверить электронику «Явы». Тогда же Али попросил меня передать приглашение Евгению участвовать в экспедиции, но тот был занят подготовкой к испытаниям подводных траулеров.

Неделю назад «Коралл» вышел в море. Перед походом к архипелагу Чагос было решено испытать батискаф в ближайшем подводном каньоне. Произвели первый пробный спуск, все было хорошо.

Вчера Чокроаминото начал готовить батискаф ко второму спуску. Генеральная проверка, эта нудная процедура, заняла несколько часов. Последняя контрольная проверка глубин эхолотом — и «Ява», вспузырив волны, ушла под воду. Примерно через час поступило сообщение: батискаф на дне. Вскоре связь стала резко ухудшаться, а затем совершенно прервалась. Это не вызвало особой тревоги: бывало раньше такое. Тревога появилась, когда прошло время, установленное для всплытия, и когда гидроакустика и светофототехника не обнаружили батискафа ни на дне, где он был еще совсем недавно, ни в слоях воды. В воздух подняли винтокрыл, но и он ничего не нашел. Тогда дали сигнал бедствия.

С экрана видеофона на нас поглядывал сухощавый молодой человек — капитан «Коралла». Не знаю, видел ли он Нину, но имя второго члена экипажа «Явы» он не называл. Закончив рассказ, он спросил:

— Может быть, посмотрите пленки и прослушаете звукозаписи?

— Потом! — буркнул Карл Янович, руководитель нашей экспедиции. — Потом, на ходу. И так потеряна уйма времени.

Капитан «Коралла» вежливо ответил:

— Вы правы. Но задержки бывали прежде. Кроме того… Инструкция Чокроаминото… Вы его знаете…

— Знаем. Но вы капитан, — проворчал Карл Янович, уже не скрывая досады.

— Жене сообщили?

Это спросила Нина, и мне стало не по себе: она, наверное, сейчас смотрит на меня.

— Да, — наклонил голову капитан «Коралла». — Она ответила, что с мужем бывало всякое, но он еще никогда не пропустил завтрака.