Звёздочка моя новогодняя - [2]

– Я еду! – прекратила капризничать Крутикова. – Я осознала.

– Да вы издеваетесь?! – взревел Чеботарев. – Она там родит, а роды кто принимать будет? Снова я?! Не берем Женьку, вычеркивай ее, Борисыч!

– И в самом деле, Настенька, ну, какой из Чеботарева акушер? – пожала плечами Анжела Кузьминична. – Ты на его руки погляди. Это ж не руки, это ж лопаты!

– А кому-то нравится, между прочим, – криво усмехнулся Чеботарев.

Анжела Кузьминична смущенно поправила прическу, уставилась в окно и даже что-то такое веселенькое замурлыкала, чтобы все видели, как ей на все эти разборки наплевать.

– Нет, ну я тоже не согласен, – с места заявил высокий, импозантный мужчина с лицом породистой лошади. – Крутикова будет там все время токсикозить, а нам перед ней выплясывать танцы с бубнами? Или она, или я.

Анжела Кузьминична забыла про наплевательство и встревоженно уставилась на мужа. Ехать на гастроли без Эдмунда Леонидовича Банченко (а это был именно он) не имело никакого смысла. Во всяком случае, Анжеле Кузьминичне. Уже несколько лет прима лелеяла тайные надежды на высокие чувства со стороны ведущего артиста. Да, Анжела Кузьминична иногда позволяла себе вольности с Чеботаревым, ну так ведь это ж для поднятия жизненного тонуса, а вот Банченко!.. И хоть тут же, в театре, вместе с ним работала его жена Татьяна Олеговна, влюбленность только усиливалась, а надежда крепла все больше. Да и серую мышь Татьяну никто в расчет не принимал.

– Настя! Немедленно вычеркивай Крутикову! – не выдержала Анжела Кузьминична. – Иначе у нас останется голым весь репертуар, о чем ты думаешь?

– Хорошо, – начал было Звездоруков, но его перебила Крутикова.

– Чего это вычеркивай?! – разъярилась она. – Может быть, я и не беременная вовсе! Нет! Я была беременная, но только что вы своим равнодушием! Вы загубили зарождающуюся жизнь! И поэтому должны мне выписать премию в двойном размере.

Присутствующие растерянно уставились на артистку. Вообще-то, исходя из сказанного, нужно было срочно вызывать «Скорую», но уж больно Женька не походила на женщину, только что потерявшую дитя.

– Жень, ты что – правда? – испуганно повернулась к ней Дина. – У тебя…

– Ой, да не заморачивайся ты, – легко отмахнулась Крутикова. – Моя беременность была проверкой на вашу гражданскую сознательность. А вы эту проверку не выдержали! – снова обернулась она к режиссеру. – Поэтому…

Звездоруков стер со лба капельки пота.

– Итак, оглашаю список, – чуть осипшим голосом проговорил он. – Звездоруковы… то есть мы, Веткин…

С кресла вскочил молоденький парень.

– А я что – тоже еду? – вытаращился он на Звездорукова.

– Да, Игорь, – устало кивнул тот. – Мы везем с собой Андерсена «Гадкого утенка», и у тебя там роль – главный герой в раннем детстве.

– Я яйцо играть буду? – не сразу сообразил парень.

– Утенка ты будешь играть, – повернулась к нему Анжела Кузьминична. – Гадкого! Ты просто создан для этой роли.

– Но у нас же не было ни одной репетиции! – растерялся начинающий артист.

– Успокойся, – махнула рукой Дина Сизарева. – Сказки мы репетируем прямо на месте. Кстати, а кто будет прекрасным лебедем?

Эдмунд Леонидович пренебрежительно фыркнул. Эти девчонки! Ум отсутствует абсолютно. Все прекрасное всегда играет он – Банченко, чего тут думать!

– А прекрасным лебедем буду я, сам сыграю, – серьезно насупился Звездоруков. – Роль непростая, социальная, надо передать, как тяжко жилось птичьему поголовью за рубежом в дремучее время. Через эту роль я поведаю миру… поведаю…

– А в чем тогда смысл произведения? – не понял Чеботарев. – Был маленький гадкий утенок, вырос, превратился в гадкого жирного селезня… А сказка будет называться «Сколь не пыжься, лебедем не станешь».

– Прекратить! – не выдержал Звездоруков и даже притопнул ножкой. – Итак! Слушаем списки!

Игорь забежал в свой подъезд, до квартиры он поднимался через две ступеньки. Ура! Он едет на гастроли! И целых три дня будет без маменьки и бабушки! А еще! Еще можно сказать, что гастроли продлятся до февраля! Нет, тогда бабушка точно поедет с ним, лучше на две недели! А жить он будет… Да хотя бы у Любки! А чего? Девчонка с него пыль сдувает, пусть порадуется!

На площадке возле своей квартиры Веткин остановился, воровато оглянулся по сторонам и вытащил из кармана маркер.

– Ага, а то как-то лысенько тут… – пробормотал он и, закусив губу, написал: «Игорек! Роди мне ребенка!» – Вот так… Пусть знают, что любая женщина хочет меня размножить… Блин! А это что за тварь написала?

Вверху, как-то очень высоко, было написано черным: «Веткин, паскуда, еще раз стены измажешь, языком стирать заставлю!»

– Неужели тетя Дуся дотянулась? – побледнел Веткин, деловито одернул пуховичок и важным шагом направился к двери.

– Ну и чего так долго? – встретила его у порога бабушка. – Уже два раза оладьи стряпала! А мать твоя уже два раза их слопала! Скоко ж мне у плиты-то стоять?

– Так мама ж собиралась на диету сесть? – обиженно заморгал Веткин. Оладьи он тоже любил.

– Она сказала, что у нее с сегодняшнего дня депрессия, а вот после нее она и сядет… Сама уже не дождусь, лупит все, что под руку попадет.

Бабушка покачала головой и отправилась снова на кухню.