Звездочет - [57]

19

Не успев коснуться простыни, Звездочет начинает видеть сон — ему снится, что город его испепеляет война. Утром Дон врывается к нему в спальню с латунными похмельными глазами, отполированными боевым задором, удивительным в столь ранний час.

— Подъем! — командует она, стягивая с него простыни. — Едем предотвращать штурм.

Он встает, полный сомнений, одурманенный сном, в котором речь шла под конец о том, что будет после смерти, а развязку он не может вспомнить.

— Почему так рано? — протестует он, суя руки под струю воды.

Она, заглядывая из-за его спины в зеркало, подправляет себе губы красной помадой.

— Без твоего отца ночи для меня невыносимы.

Она оставила автомобиль у подъезда, и мальчишки из квартала, толкаясь и переругиваясь, исследуют «паккард-36». Звездочет наспех забрасывает в чемодан пяток вещей.

— Война не может ждать, — поучает Дон.

Тронувшийся автомобиль испещрен скабрезными надписями. Он коброй вьется в лабиринте кадисских улочек, еще темных. Солнце едва лизнуло блестящие купола сторожевых башен и потекло по итальянскому мрамору высоких галерей, а внизу, у тяжелых деревянных дверей, еще клубятся сумерки. Море дает о себе знать лишь мерными вздохами — пока они не выезжают на площадь Сан-Хуан-де-Дьос. С серьезной сдержанностью наблюдает Звездочет за музыкантами своего оркестра, связанными по рукам и ногам тяжелыми инструментами и совершенно потерянными среди толпы, штурмующей автобус кофейного цвета с блестящими никелированными бордюрчиками.

Фридриху уже удалось занять место. Его смутный далекий профиль, полный невыразимой печали, выдающей одинокую и самоуглубленную душу, маячит за треснувшим стеклом, по которому разбежалась отвратительная паутина.

Они проезжают мимо, и, когда пересекают Ворота-на-Сушу, воздух становится более свежим. Звездочет наблюдает, как взгляд красноватых, подобно голубиным, глаз Дон преодолевает слой пыли на грязном лобовом стекле «паккарда», как он проникает сквозь легкий туман, окутывающий квартал Сан-Северьяно и густонаселенное предместье Сан-Хосе. Именно сейчас, когда начинается это путешествие, Звездочет в первый раз сравнивает лицо Фридриха, полускрытое за тревожной паутиной треснувшего стекла, с живыми и решительными чертами лица женщины рядом с ним, ведущей машину. Робкое, серебрящееся солнце освещает второе водохранилище, а по другую сторону дороги, на берегу моря, темный пляж Виктории и силуэты летних шале едва начинают голубеть.

Она больше не произносит ни слова. Кадис заканчивается замком Ущелья, чьи бастионы господствуют над единственной дорогой, выводящей из города. У подножия его охровых каменных стен, увитых плющом, они проходят первый контроль. Между султанами агав и лопастями опунций стоит длинная очередь крестьян, молча и покорно ожидающих, пока жандармы обыщут их поклажу и разрешат им войти в Кадис. Один жандарм, только что погружавший руки по локоть в корзину с оливками, заляпал им пропуска.

Перешеек, который соединяет город, крепко объятый океаном, с континентом, тянется между морскими волнами, остервенело бьющимися о пустынный пляж, и спокойными водами бухты. На нем хватает места лишь для шоссе и железнодорожного полотна. Утро уже начинает наливаться всепроникающим светом, вдоль дороги на телеграфных столбах плещутся нацистские флаги и штандарты — должна приехать с визитом делегация «гитлерюгенда». По недостатку средств свастику отпечатали только на лицевой стороне полотнищ, поэтому если едешь из Кадиса, видишь полыхающие по сторонам красные знамена.

Дон с непонятной Звездочету страстью начинает говорить о войне. Шоссе изрыто выбоинами, кое-где содрано покрытие, — ужасно, но она не хочет снижать скорость, будто от этого зависит жизнь. Оси «паккарда» скрежещут и пугают чаек, которые, взлетая, устремляются во все стороны. Она объясняет ему, что Гитлер решил превратить Средиземноморье в главный театр военных действий — в качестве альтернативы невозможной высадке на Британских островах. «Если он сможет завладеть Суэцким каналом и Гибралтарским проливом, двумя воротами Средиземноморья, Англия окажется совершенно изолирована от своей империи. Его идея — сформировать на континенте антибританский блок, куда входили бы и Франция с Испанией. На наше счастье, эти две страны оспаривают друг у друга север Африки, и Гитлер не может поддержать испанские интересы в Марроко и Алжире без того, чтобы не потерять поддержку правительства Виши». Война вулканирует на ее губах — как и по другую сторону автомобильных стекол. Страдающий бездельем часовой нацеливает на них свое ружье и держит их на мушке, пока они едут мимо гнилых деревянных бараков стрельбищ Торрегорды. Шоссе сворачивает налево, чтоб пересечь речку Арильо, соединяющую воды бухты с Атлантикой. Вдали, на солончаках Львиного острова, отделенного от твердой земли каналом Санти-Петри, образуется соль, которую насыпают белыми пирамидами среди ярко-зеленой травы.

Когда они въезжают в городок Сан-Фернандо, солнечный свет, ослепивший их блеском соляных пирамид, тонет в глухой черноте людской толпы. Прохожие в трауре по погибшим в недавней гражданской войне жмутся к стенам домов, как облако комаров, отстраняясь от автомобиля, который подскакивает на булыжниках Королевской улицы, по ошибке свернув с шоссе. Над кронами араукарий, дающих тень этому моряцкому городку, сохранившему дух восемнадцатого века, возносятся трубы республиканского крейсера, который стоит в сухом доке арсенала Ла-Каррака. Только что закончили демонтаж противовоздушной батареи, и в синем небе бухты кран нервно встряхивает орудия.