Звёздный Спас - [54]

Но это ответственно.

Но в этом смысл жизни. И этот смысл должен исходить из настоящего дня. И гармонично сочетаться с прошлым и будущим всех людей. И каждого отдельного человека, в том числе и его, Кеши.

Но человек слаб и несовершенен.

Но в каждом человеке есть качества, которые во все времена в цене и не подлежат пересмотру потому, что делают человека Человеком.

Глава 16

Вначале Фива хотела притвориться, что спит, но потом поняла, что девчата спать не дадут. Повернулась на спину, закинула руки за голову и задумалась, уставившись в потолок. На душе было необъяснимо грустно.

– Давай, вставай, хватит нежиться! – как всегда с грубоватой безапелляционностью, сказала Ксения Баклажкина.

Вторя ей, и Агриппина Лобзикова подала голос из умывальной (ужасно тесной комнатёнки, из-за которой частенько случались ссоры).

– Да-да, Фифа, можешь вставать. Я, можно сказать, закончила.

– Если закончила, выметайся, – беззлобно, но с начальственными нотками в голосе заметила Ксения и упрекнула: – И не надоест же тебе любоваться своей особой? Интересно, Квазимодо любил смотреться в зеркало?

– Всё же какая ты, Ксения, грубая. Уж чья бы корова мычала! У самой вместо лица дуршлаг, а туда же. Тебе надо было не в геодезисты идти, а в армию, в сержанты!

Во время тирады подруги Ксения самодовольно похохатывала – гу-гу-гу!

– А что? Выгонят с работы, в армию пойду. Потом, Агриша, сама ко мне попросишься – ать-два, ать-два! Гу-гу-гу, – опять хохотнула Ксения.

– Я тебе не Агриша, я Агриппина, – вдруг стала закипать Лобзикова.

– В армии тебя будут звать – А-Гриша, через дефис, там женские имена не в ходу, там их под мужские переделывают. Гу-гу-гу!

– А ты будешь не Ксенией, а сержантом Аксентием.

– Точно. Гу-гу-гу! – незнамо чему обрадовалась Ксения Баклажкина.

– Боже, какой у тебя дурацкий смех, – возмутилась Агриппина Лобзикова.

Она появилась в дверях умывальной вся в красных пятнах, чувствовалось, что подруга порядком вывела её из себя. Ксения тоже это заметила, пошла на попятную, заканючила:

– Я что, виновата, что у меня смех такой проникновенный?

Теперь засмеялась Лобзикова.

– А ты знаешь, Ксюша, мы с тобой в Тель-Авив поедем. Там главное – в армию обороны Израиля записаться. Запишешься в ЦАХАЛ, и уже ты красавица. Мужики млеют уже от того только, что ты в военной форме. А если от тебя ещё потом и грязью шибает, то вообще люкс, за принцессу сойдёшь.

– Гу-гу-гу, – отозвалась Ксения Баклажкина и вдруг заявила, что она в иранский спецназ подастся.

– Там девчата в хламидах до пят, кавалера под юбку и – вперёд, гу-гу-гу!

Вслед за нею, упав на кровать, зашлась в смехе Агриппина Лобзикова.

– Ну что за дурацкое «гу-гу-гу»! Точно филин, ночью услышишь – в окно выпрыгнешь.

Теперь они смеялись вместе.

Все эти утренние перебранки, начинающиеся из-за умывальной, а точнее, из-за огромного настенного зеркала в ней, всегда смешили Фиву. Она и сейчас некоторое время улыбалась, слушая подруг, а потом, вдруг погрустнев, с горечью заметила, как тесно и неуютно у них – того и гляди, окна выпадут. Будто и не в доме живут, а в вагоне какого-то обшарпанного «пятьсот весёлого».

Девчата умолкли.

– Ну, Фифа, с таким настроением тебя не то что в сержанты, в ефрейторы не возьмут, – наконец подала голос Агриппина Лобзикова.

– Да-да, с таким паршивым настроением ей даже в нашу Российскую армию не прорваться – гу-гу-гу!

– Фифа, ты слышишь, какой проникновенный смех, – спросила Агриппина Лобзикова и сама засмеялась.

Потом вскочила с кровати.

– Девчата, какие мы всё же дурочки! Сегодня старый Новый год, а мы занимаемся какой-то ерундой. Предлагаю в честь праздника организовать сабантуй. И обязательно с посещением какого-нибудь уютного кафе.

– Например, кафе «Сталкер» – гу-гу-гу! – с обычной неуместной прямотой вмешалась Баклажкина.

В ответ Агриппина и Фива переглянулись и тоже рассмеялись. (Им вспомнился альбинос-именинник в розовом костюме и с бабочкой на голой шее.)

– Нет, Ксюша, ты своим проникновенным смехом однажды меня заикой сделаешь. Прошу – перестань смеяться! – взмолилась Агриппина Лобзикова.

Девчата не без участия Фивы решили, что ни в какое кафе не пойдут, отпразднуют старый Новый год в своей «завалюхе». Более того, Агриппина и Ксения пригласят своих хахалей, медиков. Один якобы начинающий дантист (все разговоры у него о шахматах). А другого и вовсе не поймёшь (утверждает, что работает врачом « скорой помощи », а в кафе чуть пропустит стопочку, рассказывает о тяжёлых кислородных баллонах, которые почему-то ему приходится таскать по подвалу больницы). Подруги были уверены, что Фива ни с кем из парней не дружит, поэтому предложили ей не задерживаться на работе. И, вернувшись в «завалюху», сразу же заняться праздничным ужином. Тем более что они понавезли из дому разных продуктов, а у Ксении в заначке есть даже бутылка первача.

Фива согласилась. Её даже не пришлось упрашивать. Сказала, если они прикроют её перед главным землеустроителем, то она вообще не пойдёт на работу, отлежится, ей хочется побыть одной. Девчата, конечно, больше для формы, подивились: ишь какая принцесса – побыть одной! Но на самом деле остались довольны её решением. В отличие от неё им ещё надо было пригласить своих хахалей.