Звездный путь. Звезда под бичом. Контрабандой из космоса. Большой прыжок - [162]

Симон уставился на него со злобным протестом, но Питер успокоил брата.

— Все идет к этому, — сказал он. — Сто процентов или девяносто девять — небольшая разница, если мы вернемся назад, как Баллантайн. Хорошо, Билл, ты выиграл.

— Я хочу получить это в письменном виде, — сказал Стенли. — И с подписью.

— Получишь. А пока я собираюсь сказать все, что думаю о тебе.

Он говорил, и Стенли слушал. Когда он замолчал, Стенли сказал:

— Ты имел на это право, но теперь все. Больше я не желаю слышать подобное от любого из вас. Вы поняли?

Он, казалось, стал на несколько дюймов выше, его лицо стало спокойным и почти величавым. Он пошел к выходу, гордый человек, человек, добившийся успеха, когда Комин тихо сказал:

— Ты думаешь, что теперь Сидна упадет к твоим ногам?

Стенли повернулся и сказал:

— Не знаю, почему я не разбил тебе голову, когда имел такую возможность. Лучше закрой свой поганый рот.

— Что это? — требовательно спросил Питер. — О Сидне?

Комин объяснил:

— Он больше жаждет обладать ею, чем Клавдией.

Симон засмеялся. Он, казалось, нашел эту мысль настолько смешной, что не мог остановиться. Стенли, белый от ярости, пошел на него.

— Запросы Сидны не так уж высоки. Спроси у Комина. Можете узнать еще кое-что. Вам еще предстоит уважать меня. И Сидне тоже. Она не была бы так надменна, если бы не ее деньги. И вы все также. Можете думать обо мне, что хотите, но, клянусь богом, вы будете меня уважать!

Он дал Симону пощечину, чтобы прекратить его смех, затем выскочил из каюты так быстро и яростно, что Симон не успел ответить. Питер потянул брата в его каюту.

— Сдержи свой характер, — сказал он. — Мы и так уже достаточно взвалили на свой горб. Пойдем, нам нужно работать.

Они ушли. Люди за столом снова медленно принялись за еду, словно их ничего не касалось. Они не разговаривали. Они были слишком смущены случившимся и ждали, пока смогут собраться маленькой группой, чтобы обсудить все между собой. Кренч сказал Комину:

— Лучше позвольте мне осмотреть ваше плечо.

Плечо оказалось не так уж плохо, потому что мускулы Комина были тренированы и смогли защитить кости. Но ему следовало немного полежать.

К тому времени, как Комин смог снова пользоваться рукой, он был готов сойти с ума от бездействия, от неслышимого воя дрели, от неподвижности — время тащилось жутко медленно.

Он посмотрел на часы, но время не имело значения. Хронометры стали насмешкой. Земля осталась на годы и столетия позади, а звезда Барнарда не становилась ни больше, ни ярче. У экипажа начало расти чувство, что они потерялись где-то в пространстве и времени и не найдут дорогу назад. Возникали вспышки истерии, и у доктора Кренча было много работы. Один человек совсем сломался и был заперт в своей каюте, связанный.

— Мы все будем там, — пробормотал Кренч, — если скоро не найдем выхода.

— Мы уже готовы переключить двигатель, — сказал Питер. Лицо его было как слоновая кость, и он стал больше походить на старого Джона и на индейца, чем прежде. — Мы вернемся в нормальное пространство — завтра.

Он поколебался, прежде чем произнести это слово, бывшее лишь произвольным символом чего-то несуществующего.

Если сумеем, подумал Комин. В нем тоже сидел страх. Это был чуждый, доселе неведомый страх. Приходилось сидеть, ждать и думать, смогут ли они выбраться из этой ловушки.

Заговорил Стенли:

— Не волнуйтесь, Баллантайн и остальные проделали то же, что и мы, и они вышли из этого нормально. Они уже совершили это.

У него был теперь документ, подписанный и с печатью. О том, что случилось, он знал больше, чем остальные. Но даже он боялся. Он был словно присыпан серой пылью, его ободряющие слова были только словами и ничем больше. Никто ему не ответил. Теперь с ним говорили редко.

Ему не доверяли, не из-за его деловой этики, а просто потому, что не считали его мужчиной, кроме как по половым признакам. Он больше не был розовым и процветающим, но по-прежнему оставался исполнительным мальчиком на побегушках, носящимся по чужим приказам. Они знали способ, каким он одержал свою победу, и это не внушало никакого доверия.

— Как только мы выключим двигатель, — сказал Стенли Питеру, — я дам тебе координаты нашего места назначения.

Инженеры теперь приклеились к своим приборам. Шло время, или иллюзия времени, отмеряемая хронометрами. Люди бродили, ничего не делая, или сидели и обливались потом. Они уже прошли через это раз, и это было достаточно плохо. Но на этот раз было еще хуже. Комин почувствовал внутренность корабля как внутренность готовой взорваться бомбы. Красный глаз звезды Барнарда наблюдал за ними с экрана и не менялся.

Замигали смутные лампы. В каютах и коридорах зазвенел звонок. Первое предупреждение. Кренч закончил делать уколы.

— Все в порядке, — сказал Питер. — Все на своих местах. — Голос его скрежетал, как у старика. В рубке пилоты привязались к креслам, готовые принять управление. Мигали индикаторы, писк луча радара становился все выше и выше. На пульте управления горели, как звезды, лампочки. Инженеры были, как роботы, с застывшими глазами и покрытыми испариной лицами. Астронавигаторы были более стойкими.

Кто-то сказал: