— Манера речи, типичная дня Сан-Франциско, — сказал Вадаж, скомкал пластиковую обертку и швырнул ее в стену. — Хотя это ничего не значит.
— Боже милосердный! — Спотыкаясь, Хейм подошел к креслу, рухнул в него и уставился в одну точку ничего не выражающим взглядом. — Почему они не вышли прямо на меня?
— Именно так они и сделали, — возразил Вадаж.
— На меня лично!
— Вы были бы слишком рискованной мишенью для насилия. С молодой и доверчивой девушкой все гораздо проще.
У Хейма была такой чувство, что сейчас он заплачет от досады и бессилия. Но глаза по-прежнему оставались сухими и горячими, словно угли.
— Что же делать? — прошептал он.
— Не знаю, — каким-то механическим голосом ответил Вадаж. — Очень много зависит от того, кто они. Очевидно, это не официальные лица. Правительству было бы достаточно просто арестовать вас по какому-нибудь поводу.
— Значит, военные. Джонс Йо. — Хейм встал и направился к выходу.
— Куда вы? — Вадаж схватил его за руку, однако это было все равно что пытаться остановить лавину.
— Возьму оружие, — сказал Хейм, — и в Чикаго.
— Нет, постойте! Да стой же, дурак чертов! Что вы можете сейчас сделать, кроме как спровоцировать убийство Пизы?
Хейм остановился.
— Возможно, Йо знает об этом, а может, и нет, — продолжал Вадаж.
— Нет никаких сомнений в том, что конкретной информацией о ваших планах никто не располагает, иначе они просто подключили бы к этому мировой контроль. Возможно, похитители не имеют ничего общего с военными. Страсти постепенно накаляются. И эти люди, должно быть, ощущают потребность непременно изображать из себя героев драмы, нападать на прохожих на улицах, устраивать похищения, ублажать свои грязные душонки… Да, на Земле таких много даже в высших классах, и все сходят с ума от собственной никчемности. Им все равно, какой лозунг избрать. Просто «Мир» — наиболее престижный.
Хейм вернулся, взял бутылку, трясущимися руками налил себе в бокал.
— Они хотят убрать меня с дороги, — пробормотал он. — Убрать с дороги… Хоть убей, но я не вижу никакого выхода! — выкрикнул он.
— Как?
— Пиза в руках фанатиков. Что бы ни случилось, они не перестанут меня ненавидеть. И все время будут опасаться, что Пиза сможет их узнать. Андре, помоги мне!
— У нас еще есть время! — рявкнул Вадаж. — Лучше провести его с пользой, чем закатывать истерики!
Хейм поставил бокал и постарался собраться с мыслями.
«Раньше мне приходилось нести ответственность за жизнь людей, — подумал он, и в нем разом проснулись старые рефлексы командира. — Надо составить смелую теоретическую матрицу и выбрать курс с минимальными негативными затратами».
Его мозг заработал, словно компьютер.
— Спасибо, Андре, — сказал Хейм.
— Может, насчет своих людей в полиции — это просто блеф? — предположил Вадаж.
— Не знаю, но лучше не рисковать.
— Значит… Мы откладываем экспедицию, отказываемся от того, что говорили о Новой Европе, и ждем?
— Возможно, это единственное, что нам остается. — Голова у Хейма гудела. — Но я считаю, что это будет неверный шаг, даже если мы сделаем его ради спасения Пизы.
— Что же тогда? Нанести ответный удар? Каким образом? А может, частные детективы смогли бы отыскать…
— Где? По всей планете? Можно, конечно, попробовать, но… Нет, пока у меня не возникла идея с капером, я словно сражался с туманом, и вот теперь я снова в тумане и должен выбраться из него. Нужно что-то определенное, такое, о чем они не догадаются, пока не будет слишком поздно. Ты прав, нет смысла угрожать Йо и даже, как мне кажется, обращаться к нему с просьбой. Единственное, что имеет для него значение, — выбранный им курс. Если бы мы тоже могли придерживаться…
Хейм вдруг взревел так, что задрожали стены. Вадаж едва не был сбит с ног, когда огромное тело Хейма пронеслось мимо него к видеофону.
— В чем дело, Гуннар?
Хейм отпер ящик письменного стола и достал оттуда свой телефонный справочник. В нем среди прочих номеров был закодирован номер неофициального видеофона Мишеля Кокелина в Париже. Хейм поспешно нажал на кнопки.
На экране появился личный секретарь Кокелина:
— Бюро… О, мистер Хейм!
— Пожалуйста, соедините меня с министром, — сказал по-французски Хейм.
Несмотря на обстоятельства, Вадаж поморщился, услышав варварское произношение своего патрона, которое, по мнению последнего, было весьма сносным.
Секретарь увидел его выражение лица, подавил вздох и нажал кнопку. Его изображение тотчас сменило усталое лицо Кокелина:
— Гуннар! В чем дело? Новости о вашей дочери?
Хейм рассказал ему обо всем. Лицо Кокелина стало пепельно-серым.
— О нет, — прошептал он. — Это конец всему.
— Да, — отозвался Хейм, — лично я вижу лишь один реальный выход. Команда уже набрана, парни что надо — хоть в огонь и в воду. А вам известно местопребывание Синби?
— Бы с ума сошли? — заикаясь, проговорил Кокелин.
— Дайте мне все подробности: точное место, как туда добраться, сведения об охране и сигнализации, — потребовал Хейм. — Я вытащу его оттуда. Если ничего не получится, я не стану впутывать в это дело вас. Я хочу спасти Лизу, предоставив ее похитителям право выбора: либо я дискредитирую их и их движение, вылив на них всю грязь, в которой у меня не будет недостатка, либо я получаю Лизу назад, публично объявляю себя лжецом и, дабы доказать свое раскаяние, кончаю жизнь самоубийством. Мы можем устроить все так, что у них не будет сомнений в решительности моих намерений.
